Империя духа

Но когда в дверь позвонила Лариса Петровна и вошла вся в слезах, пришлось возвратиться. «Сыну грозит тюрьма, дочь погибает», — были её первые слова. И этот больной, израненный, подвластный времени мир вернулся в сознание Сугробова. Впрочем, он быстро сориентировался. Сострадание, жалость и любовь, наконец, мгновенно сделали своё дело.

Сугробов приятельствовал, по крайней мере, с одним человеком, у которого были связи на телевидении. «Такие деньги на лечение можно собрать только на телевидении; конечно, и другими вариантами не будем брезговать», — решил он.

— А как этот человек… Шумов, что ли? — спросил он у Ларисы Петровны.

— Маленько приходит в себя. Его тоже жалко.

— Слава Богу, Лариса Петровна. Я всё устрою насчёт вашей Леночки…

И с радости Лариса Петровна, закупив гостинцы, помчалась в больницу к пресловутому Лёвушке, искренне жалея его. Кроме того, она надеялась, что он напишет заявление, что, мол, я не в претензии на Валерия Любашина. Примчалась и обомлела: врач с раздражением сообщил ей, что Лев Шумов умер.

— За что ж его так? — воскликнула в крайнем удивлении Лариса Петровна.

— Этот вопрос не ко мне, а к Господу Богу, — сухо ответил врач. Он сам был на грани жизни и смерти и потому так разговаривал.

Лариса Петровна тут же ужаснулась, а как же теперь Валера? Что ему грозит? Расплакалась и спросила:

— А он не оставил какой-либо записки, заявления?

— Оставил. Написал: «Заявление. Прошу не трогать и не об…» Дальше этого «об» ничего не было написано.

— Так это же он хотел написать: «не обвинять Валерия Любашина»! — взвизгнула Лариса Петровна. — Это же совершенно очевидно!

— Ничего очевидного нет. Может, он имел в виду: «прошу не трогать и не обнимать». А что не трогать и не обнимать — тоже не очевидно. Потом вы понимаете, что такой, с позволения сказать, документ не имеет никакой юридической силы…

— Он не успел дописать! Какой ужас! Не дописал, и прибрали!

— А нас не спрашивают, когда приберут, — ответил врач.

И зарёванная Лариса Петровна вернулась к домочадцам.

Но дело приняло серьёзный оборот. Поскольку теперь речь шла об убийстве, Валерия задержали и дело передали в суд. «Всё погибло. Сын в тюрьме, дочь при смерти», — только об этом и думала Лариса Петровна. Но Миша действовал быстро и эффективно: добился через своё знакомство, что на телевидении объявят о ситуации с Леночкой и помощи.

Между тем цепочка развернулась в далёкую сторону. Валерий, когда его сразу привезли в отделение из ресторана, был естественно пьян и проговорился, даже раскричался, что он ударил Шумова из-за того, что он связан с подпольной фабрикой лекарств. Тут же у Шумова, когда он был вне сознания и в больнице, сделали обыск и нашли записную книжку с некоторыми намёками. Задержали тех двоих, о которых был намёк, и стали подбираться к самим творцам изделия. Слух дошёл до Любашиных, и они уже боялись, что Валерию пришьют сообщество с Шумовым, а удар по голове, мол, — обычные разборки. Одним словом, у страха глаза велики, даже слишком.

И тут появился Синицын, тихий такой человечек, румяный и ласковый.

— Вы, батя и мамаша, побольше денег просите, — сказал он. — Заодно. Как бы на лечение дочки, а на самом деле, чтоб ещё вытаскивать сынка из тюрьмы. Советую. Ему много могут дать, не думайте, что раз он был в гневе, то с него как с гуся вода. Посадят, конечно, и тогда надо будет на лапу дать — кому, я доложу как на ладони. И мне, конечно, процент… Увидите, через год выйдет как миленький, поздоровевший даже.

— Так это ж коррупция, — испугалась Лариса Петровна.

Синицын расхохотался, чуть со стула не упал. Маленький, ему вредно.

— Матушка, это не коррупция, а милость, — ответил он, придя в себя. — Подумайте, сыну хорошо, — раз. Кому на лапу дадите, тоже ему хорошо, — два. Пусть даже у него лапа широкая, зато у него наверняка детки. Значит, и деткам будет хорошо. Три. Наконец, государству — неплохо. Лишний рот не надо будет в лагере подкармливать — четыре! А вы — «коррупция». Людей любить надо, мамаша!

— Извиняюсь. Я не подумала.

— То-то. Главное сейчас выпросить побольше денег. Я вам укажу, на что упирать. А миллионеры не обеднеют, зато, может быть, у них совесть проснётся. Тоже благое дело… Я-то, вообще, государственник… Ну а Шумова, конечно, ведь из могилы не вытащишь, даже не пытайтесь. Тут даже никакая коррупция не поможет…

Родители поплыли по течению.

…Сугробов в раздумии посетил своего сыночка, Алёшу, который пребывал на данное время у родителей. Погостив у девятилетнего Алёши, налюбовавшись его пронзительно-ясными, не совсем от мира сего глазами, наслушавшись ворчания мамаши о том, что Алёша обладает какими-то особыми способностями, Сугробов поехал к Денису.

— Ну как, господа влюблённые? — приветствовал он их, входя в квартиру. — Отгородились своей любовью от этого мира? Сладко ли за такой крепостной стеной?

— Отгородишься тут, — буркнул Денис. — Ну а как там за стеной?

— В России всё тот же хаос. Но ничего, пробьёмся. Вот если даже хаос рухнет, тогда будет трудно…