Империя духа

Разъяснялась, например, опасность «революционных» действий снизу, ибо разрушение государства в данной ситуации означало бы распад и разрушение России. Молодым людям, любящим Россию, но настроенным «революционно», разъяснялось, что плодами революций и т. д. воспользуются совсем другие, враждебные России силы, и если молодые люди хотят помочь своей стране, то самое лучшее, что можно сделать сейчас — это завести многодетные семьи, ибо русскому народу грозит самоуничтожение, а если государствообразующий народ останется в явном меньшинстве, то это будет означать распад и конец России, её истории. Любой народ, который оказывается в такой опасности, обычно отвечает и должен отвечать актом самосохранения, резким увеличением своей численности и т. д.

Примеры критики различных конкретных реалий социальной жизни были не менее многочисленны. Например, что касается сферы налогов, вывоза капитала, но особенно — образования в плане систематического принижения роли гуманитарного образования, ибо именно оно (наряду с религией) превращает ребёнка в человека, в то время как точные науки делают только специалиста. Особо подчёркивалась роль классической русской литературы, прежде всего, её духовное и патриотическое содержание, её человековедение. Россия перестанет быть Россией, а станет неким бессмысленным придатком, если её население превратится в роботов.

…Вечер и встреча закончились тем, что Сугробов объявил, что через три дня у него намечается встреча с «нашими сторонниками», на которой будут сделаны дальнейшие шаги…

…Сугробов пригласил к себе, точнее, на дачу родителей, всего 10 человек, наиболее активных и со связями, из окружения «наших сторонников». Эти люди пользовались определённой известностью и связями с прессой, телевидением, — и более того… Наиболее активными и вовлечёнными из них были Игорь Строгов, тот самый, который устроил по просьбе Сугробова объявление по телевидению о болезни Леночки Любашиной, и Илья Терехов, журналист, социолог. Преобладала среди этих десяти человек всё-таки молодёжь, ибо именно она, свободная от советизма и антисоветизма, а заодно и от наследия страшных 90-х годов, достаточно интересовалась независимыми и глубинными идеями.

И через три дня к даче Сугробова (родители его оставались в Москве) подкатили одна за другой четыре машины.

По-деловому расселись, распределились в гостиной за длинным столом. Сугробов с Антоном и Сонечкой для начала обеспечили только крепкий чай и кофе — остальное потом, хотя и посетители привезли кое-что, не скупились. Присутствие Сони, таинственной сестры самого Меркулова, придало какую-то непонятную, почти мистическую доверительность этой встрече.

После того, как все расселись, оказалось, что Сугробов и Соня со своим Антоном сидели рядом, а гости почти напротив них.

Дискуссия началась спонтанно, как-то естественно, и слово взял Строгов. Он сказал, что ему хорошо известно, насколько доктрина России Вечной захватывает души людей. Эта доктрина, исходя из глубинной сущности России, выводит её за пределы земной истории, делает её частью бездонной космологической реальности, и познание всей России превращается в великое метафизическое учение о ней и русской душе. Эта доктрина, заканчивал Строгов, озаряет души людей, познавших её, каким-то небывалым светом, надеждой. Россия Вечная неразрушима, она недоступна и смертоносным ракетам, и смраду современной мировой цивилизации. Мы благодарим вас, сказал, наконец, обращаясь к Сугробову, Антону и Соне, за то, что ваш духовный центр во главе с Меркуловым распространяет и объясняет это учение. Но есть одно «но», один вопрос, даже два…

— Какое «но»? — спросил Антон.

— Поясню. Это учение о горней России, о горней, но которая в наших душах. Но спустимся немного вниз, в обычный исторический процесс. Какой бы вы хотели видеть нашу земную Россию, которая была бы лучшим вариантом для реализации России духа, этой доктрины…

Сугробов даже обрадовался такому вопросу.

— Игорь, вы попали в точку! — воскликнул он. — У нас разработана идея такой России, и я немедленно изложу её.

— Давно пора! — раздался слегка надменный голос Сергея Яснова, молодого человека, но уже радиоведущего и журналиста.

— Ну, уж не обессудьте, — улыбнулся Сугробов. — Все готовы выслушать, никто не возражает?

Ответили гулом согласия. И Сугробов начал:

— Здесь всё конкретно. Вот какой в идеале мы бы хотели видеть нашу земную, как выразился Игорь, Россию… Мы опускаем здесь все те жуткие проблемы выживания, с которыми столкнулась наша Россия в настоящее время, в первое десятилетие 21 века. Они известны и, предположим, они решены. Россия стала жить нормальной жизнью…

— А на кой чёрт нам нормальная жизнь? — раздался голос в углу. — Что это такое? Сытость, покой… Нам этого мало, даже на уровне обывателя. Даже он заскучает и начнёт крушить. Всё равно, что… Это не для нас, мы не Швейцария.

— Но каков же идеал, национальная идея, в конце концов? — спокойно продолжал Сугробов.

При этих словах все как-то затихли.