Империя грез (СИ)

Маркус с тревогой осмотрелся по сторонам, но вокруг никого не было видно. Это было очень странно и начало вызывать у него тревогу. Вокруг теперь вообще не было ни единой живой души и никто смеяться подобным образом не мог. Человек, лежавший на земле, в ужасе смотрел на него и причина тому страху была даже не его собственная жизнь, которой он мог в конечном итоге поплатиться за то, что стрелял в мастера клинков. Он был в ужасе, потому что прямо сейчас смотрел северянину в глаза и никакие одержимые, в которых не так давно притворились все его товарищи и даже близкие друзья, не могли напугать человека в черной броне сильнее, чем лицо и глаза харагрима, который стальными руками держал его как удав держит цыпленка.

Маркус снова услышал хриплый и всхлипывающий смех, полный истерической мольбы, боли и желания эту боль утолить. Он продолжал с тревогой смотреть по сторонам, силясь понять, какой демон уцелел рядом с ним и теперь смеется, торжествуя над всем, что недавно случилось. Он далеко не сразу понял, что смеялся он сам.

Мастер клинков, громко звякнув кованой сталью, снова достал свой огромный нож. Человек, на котором он сидел сейчас верхом, будто на деревянном седле, онемел от ужаса, как огромная ящерица, которая в попытке избежать смерти, притворялась мертвой.

– Сейчас будет интересно порезать тебя на части и взглянуть есть ли вообще душа у таких как ты?

Он снова захохотал, на сей раз не закрывая глаз и глядя прямо перед собой, выгнув шею вперед.

– Мне кажется, всему виной были вы. Люди в черной броне. Если бы не ваши подлые происки с несчастным ребенком, я бы не пришел сегодня в это преданное Богом место.

Его голос снова захлебнулся в приступе всхлипывающего смеха.
Он прижал острое как бритва, тяжелое и ледяное лезвие своего страшного ножа, перепачканного кровью, к лицу человека, который несколько мгновений назад пускал стрелы ему в сердце, к его белой как мел коже, в которой от ужаса ушла вся возможная кровь.

– А если бы я не пришел сюда, эти мерзкие твари не убили бы моих лучших друзей как овец на бойне. Не забрали бы мою женщину. И уж совершенно точно я не узнал бы о том, какая именно судьба постигла мою вечную любовь. Я уверен, ты понимаешь, что кто-то должен будет ответить мне за это.

Лицо Маркуса принимало сейчас странное, отвлеченное и вместе с тем почти ласковое выражение, он то и дело поворачивал голову на бок, с одной стороны на другую, словно видел что-то недоступное обычному взору и теперь старался рассмотреть это получше. Сейчас он будто играл с пестрым лопоухим котенком, который старался напасть на его руку, но от этого становилось еще только страшней. Страшней, чем если бы вместо него сейчас над человеком в черном склонилась молчаливая антрацитовая Химера и, обнюхав его, начала бы щелкать пастью еще более страшной, чем сотня медвежьих капканов с взведенной до упора пружиной.

Он продолжал играть ножом.

– Как ты думаешь, где именно у тебя может быть душа? Ели она вообще у тебя есть. В голове? – воин в броне застонал от ужаса и попытался закрыть лицо руками, зажмурив глаза и отворачиваясь.

– Скорее всего она где-то ниже. Но не в груди. – Тут Маркус снова жутко засмеялся, уже не так громко и безумно как прежде, но легче от этого никому не стало бы. – В груди у тебя камень. Возможно в кишках? Давай-ка проверим! И сделаем это медленно! Не спеша! В поисках душевного света никак нельзя торопится, мой друг.