Империя камня и веры

У юноши довольно растрёпанный вид – серая куртка нараспашку, подставляющая грудь на растерзанию ветру, не глаженная белая рубашка, говорящая о наплевательском отношении к внешнему виду, помятые слегка брюки с запылившимися туфлями и растрёпанными волосами. Габриель шел, опустив голову и положив руки в карманы. Шёл парень медленно и лик его был уныл, он будто пытался слиться с окружающей серостью и теми людьми, что в этой безликости хотели укрыться от правосудия Империи. Юноша пытался со своим внутренним отчаянием слиться с окружающей апатией и это несмотря на Управление по Внешнему Виду Граждан в Публичных Местах Министерства Внешнего Облика, которое тщательно следит за тем, чтобы люди строго соблюдали опрятность одежды.

Габриель дошёл до нужной двери, не поднимая головы, причем, не взирая по сторонам на улицы и даже не смотря, что повсюду шастает множество бюрократов из Управления, способные выписать ему штраф за неопрятный вид. Он небрежно постучал, сразу убрав руку обратно в карман, став ждать ответа. Ему открыл владелец магазина – тот же самый добродушный старик, пропускающий нерасторопного парня.

Юноша апатично оглянулся по сторонам и отыскал взглядом нужную дверь и подойдя к ней, он кинул взгляд на деда. Старик в ответ лишь кивнул, с лёгкой улыбкой на лице, стоя у двери и слабо придерживая её. Владелец магазина всматривался по сторонам и придерживал дверь, стоя у прохода и загораживая вход, что б никто лишний не прошёл или не увидел того, чего не нужно.

После этого кивка юноша быстро метнулся в подвал. И даже, несмотря на добродушие старика, Габриелю было тошно на него смотреть. В подвале оказалось шумно, как в каком-нибудь пафосном местечке, которое собирает уважаемую публику. За короткое время Давиан сумел привлечь к своему делу ещё больше сторонников, чем когда-либо и этот подвал, обитель и сонм игрушечной демократии одномоментно стал больше похож на подвальный ресторан напополам с клубом по интересам, нежели на место сбора миланской оппозиции. Трухлявые табуретки поменяли на старые стулья, скамейки были убраны, их поменяли на небольшие круглые столики, а освещение направлено только на место, где стояла трибуна на импровизированной сколоченной сцене, представленной самодельной деревянной площадкой, возвышавшейся примерно на метр над уровнем холодного бетонного пола и теперь практически всё освещение стало смещено на площадку, что б легче и яснее виднелось выступающих ораторов, поэтому остальная часть зала получала свет по остаточному принципу. И чем дальше от сцены, тем сильнее погружалась во тьму остальная часть подвала, и вход в подвал почти во тьме и лишь немного света падало на дверь. Что касается тепла – его тут мало, оттого обитель стала схожа с отсыревшим подвалом, да и холодные кирпичные стены закрыты не были, а поэтому в помещении ещё и неуютно.

Габриэля тут радует одно – новая мебель, которую они собирали всем «братством». Всё старое – скамейки, табуретки и некоторые полки сданы в переработку или рейхс–комиссионку, но сначала ребятам пришлось заверить это имущество, доказать, что оно им принадлежит. Для этого им пришлось идти в министерство Внутреннего Движимого Имущества и для той миссии они выбрали самых идеологически чистых и отлично разбирающихся в законах ребят, способных ответить на все вопросы, которые им могли задать в отделении министерства, а так же готовые предоставить кипу всех необходимых документов. Потом эти ребята прошли беседу с «монахом» из Культа Государства и священником церкви. Проверили их «рейтинги» и подняли о них всю информацию, которая была только возможно. И убедившись, что это законопослушные граждане, чтущие идеалы Рейха, поставили их в очередь. И через неделю, когда мебель была проверена досконально, им было выдано разрешение на сдачу этой мебели в рейхс–комиссионку по строго установленным тарифам. И на вырученные и собранные средства была куплена новая и хорошая мебель, которая прошла свою проверку в министерстве Внутреннего Имущества. Все конечно возмутились подобному железному контролю со стороны Рейха, но чувство радости от прохождения всех бюрократических преград порадовала ребят, ещё сильнее в них утверждая надежду на лучшее будущее.

Габриель прошёл в помещение, не памятуя о старой или новой мебели. Он кинул свой унылый взгляд на залу, перед ним открылось прохладное и плохо освещённое помещение полностью забитое людьми, усевшимися за столиками. В подвале стоял невыносимый гул, ибо все переговариваются дико монотонно на однообразные темы. Юноша прошёл за один из столиков, стоявших слева от входа у стены, и в своей растрёпанной и небрежной манере уселся за него.

Через минуту к нему подсели две ребят, старых друзей. Давиан надел бесцветную куртку с тёмной кофтой, джинсами и ботинками, а Алехандро облачился в светлый свитер, выбеленные джинсы и кроссовки старого докризисного стиля. Габриель поздоровался со своими друзьями и тут же задал вопрос:

– Ну, как ты, оклемался? – обратился он к освобождённому другу.

Алехандро усевшись, слегка улыбнулся и ответил: