Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

После продолжительной дискуссии КИПС выбрала отправной точкой решение картографической комиссии применять разный подход в Европейской и в Азиатской России. Это облегчило бы для КИПС использование работ картографической комиссии. Также КИПС принимала в расчет условия военного времени. Она не могла проводить полевые исследования на западных окраинах, где все еще гремели бои, и должна была составить карты этих регионов на основе тех данных о родных языках, которые уже были собраны картографической комиссией. Но КИПС собиралась провести этнографо-антропологические полевые исследования на восточных окраинах, где данные переписи были некачественными и где корреляция между языком и народностью оставалась весьма неопределенной[152]. Это решение картографировать народы западных окраин прежде всего на основе языка, а восточных – на основе комбинации признаков, включая физический тип, отразилось в новых картах, которые после 1917 года повлияли на представления большевиков о территориях, которыми они управляли.

Когда комиссия выработала свой подход, Ольденбург обратился за поддержкой к царским министрам; он подчеркивал «исключительное значение» этнографии для военных усилий и обещал предоставить законченные карты в течение шести месяцев[153]. 23 февраля 1917 года Ольденбург доложил в КИПС, что министр иностранных дел Н. Н. Покровский с энтузиазмом воспринял предложение комиссии. Встреча Ольденбурга с министром просвещения, назначенная на следующий день, так и не состоялась[154]. В протоколах комиссии сухо отмечается, что она была отменена вследствие «политических событий и государственного переворота»[155].

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ

Первая мировая война оказалась критическим моментом как для экспертов, так и для большевиков. Она подтолкнула тех и других яснее продумать свои идеи и сформулировать программы действий. В то время как Ольденбург мобилизовал российских ученых на помощь военным усилиям, Ленин оставался в Европе и призывал к всемирной социалистической революции, побуждая социалистов и солдат «направить оружие не против своих братьев, наемных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных правительств и партий всех стран»[156]. Объясняя свою позицию по вопросу войны, Ленин настаивал, что текущий международный конфликт – это не «национально-освободительная война» наподобие войн прошлого века, ниспровергших феодализм, а «империалистская война», знаменующая конец капитализма, – война, в которой социалисты не должны выбирать сторону[157]. В ответ на ленинские тезисы о войне многие видные большевики предлагали исключить из программы партии право наций на самоопределение[158]. Если национальные войны принадлежат прошлому, если текущая цель – всемирная социалистическая революция, почему социалисты вообще должны поддерживать национальные движения?

В 1916 году Ленин обратился к этой проблеме, расширив рамки своего анализа национального вопроса за пределы Европы и включив в него европейские колонии. Ленин писал: «Европейцы часто забывают, что колониальные народы тоже нации». Даже в колониях, где угнетенные народы лишены классового и национального сознания, «обязательно для всякого марксиста выставлять „самоопределение“». Ленин предлагал, чтобы в колониях «право нации на самоопределение» переводилось как право народа на суверенитет[159]. Выдвинув более широкое понимание самоопределения, Ленин перешел к рассмотрению «нарождающегося национализма» народов Туркестана, Сибири и Киргизской степи – тех самых регионов, которые избрали предметом изучения российские этнографы. В частности, он начал анализировать характер взаимосвязи между национальным и колониальным вопросами.