Империя. Третий Рим. Книга 2

Император, по словам историка Василия Ключевского, «умел находить досуг для скромной ученой работы, особенно по изучению отечественной истории и древностей и был глубоким знатоком в некоторых отделах русской археологии, например, в иконографии… Его державная рука щедрой помощью поддерживала и поощряла труды по изучению и восстановлению памятников отечественной старины»[336]. Еще будучи наследником престола, Александр Александрович сыграл ключевую роль в создании Исторического музея.

После цареубийства в Санкт-Петербурге славянофил Иван Аксаков призывал нового царя: «В Москву! В Москву!», советуя вернуть столицу Империи к корням и оставить западнический Петербург. Но Александр III принял решение преобразовать сам облик Северной столицы по московскому образцу. Храм-памятник на месте мученической гибели отца он приказал строить в традициях московско-ярославского зодчества. В самом центре основанного Петром I города взметнулись шатры и купола храма Спаса на Крови (как прозвал его народ), перекликающегося с московским храмом Василия Блаженного. Этот изумительный по архитектурной устремленности и богатству внутреннего убранства собор символизировал ответ русского царя и народа на вызов, брошенный цареубийцами.

Государственный исторический музей (Москва)

В самой же Москве именно усилиями Александра III Красная площадь приобрела единство своего национального облика. Еще в свою бытность наследником Александр Александрович поддержал архитектурный проект Исторического музея, предложенный В. И. Шервудом. Это здание, построенное в истинно русском стиле, стало одним из символов Красной площади. За годы его правления были возведены Верхние торговые ряды (ГУМ) и здание Московской городской думы. До самого появления мавзолея Ленина Красная площадь сохраняла абсолютную стилистическую гармонию в традициях русской православной Империи. Усилия Александра III стабилизировали Россию. Революционеры не смели поднять головы, либералы прикусили язык и не дерзали открыто выступать против самодержавной власти. Иностранный капитал больше не мог диктовать в России свои правила игры. Британский Ханаан уже не смел открыто воевать с Империей, однако геополитически интриговал где мог. В Средней Азии между Ан глией и Россией разворачивалось напряженное соперничество.

В 1885 году афганцы во главе с английскими инструкторами атаковали русские владения под крепостью Кушкой. Александр III распорядился «выгнать и проучить как следует». Английский МИД потребовал извинений, на что император распорядился мобилизовать Балтийский флот. Британская дипломатия вынуждена была пойти на попятную. Средняя Азия осталась за русскими. Однако главный враг Империи не успокоился. Рост русской мощи бросал вызов новому мировому порядку, который выстраивали Ротшильды и другие олигархи Ханаана.

ГУМ (до 1921 г. – Верхние торговые ряды, Москва)

На внешней арене государь получил прозвище Миротворец. Это было связано с его последовательным отказом впутывать Россию в не касавшиеся ее конфликты и воевать за чуждые интересы. Если Петр Великий проводил обновление страны, напористо европеизируя культуру и ведя тяжелые войны, изматывавшие народные силы, то царь-славянофил Александр III сделал ставку на сбережение народа и возвращение русской культуры к ее историческим корням.

«Отпустив длинную бороду, надев русский кафтан с широкими шароварами и русские сапоги, подпоясавшись русским кушаком, Государь дал понять и другим народам, и русским инородцам и космополитам, что его заботой будет не весь земной шар, даже не Европа, а Россия, паче всего то, что безвозвратно покончена в ней та политика, которая в прежние времена вытаскивала из огня каштаны для других государств. Русские реальные жизненные интересы – вот начало и конец… политики нашего Государя… Александр III молча думал: Россия для России»[337], – писал в очерке об императоре историк В. В. Назаревский.

Упрочение Империи требовало соответствующего укрепления производительных сил. Миллионы крестьян, освобожденных от крепостной зависимости, оказались, по сути, экономически лишними в устроенной по ханаанской модели экономической системе. Освобожденная деревня парадоксальным образом беднела, а страна регулярно переживала недороды, которые антимонархическая пропаганда клеветнически перекрещивала в «голод».

Чтобы вдохнуть жизнь в экономику Империи, был необходим быстрый скачок промышленного развития и изменение географического вектора железнодорожного строительства: наряду с путями, которыми зерно отправлялось к портам для вывоза за границу, требовалось создать такую железнодорожную сеть, которая крепко спаяет страну и позволит маневрировать хлебными запасами при недороде.