Империя. Третий Рим. Книга 2

И все вместе, и каждая в отдельности детали новой обители выступали своеобразной иконой пребывания Ии суса Христа во святом граде Иерусалиме. При строительстве монастырского собора за основу были взяты обмеры Иерусалимского храма Воскресения Христова и использовалась его разборная модель, выполненная из слоновой кости, перламутра и кипариса. Внутри величественной постройки были устроены Голгофа и Гроб Господень.

АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1645–1676)

Однако поскольку иерусалимский собор был фактически неупорядоченным конгломератом зданий, датируемых XII–XVII веками (изначальный грандиозный храм Воскресения Христова, сооруженный императором Константином Великим, был уничтожен по повелению безумного халифа Аль-Хакима в 1009 году), в Москве отказались от его точного воспроизведения. Московский Новый Иерусалим должен был превзойти Ветхий, приблизившись к первообразу – Небесному Иерусалиму.

По словам историка Д. Володихина, «…вся местность вокруг обители наполнилась евангельской символикой. Холм, на котором воздвигали собор, назвали Сионом, а соседние холмы – Елеоном и Фавором. Ближайшие села обрели названия Назарет и Капернаум. Даже подмосковная речка Истра – там, где она протекала по монастырским владениям, – стала именоваться Иорданом. А ручей, обтекающий монастырский холм, превратился в Кедронский поток. Очевидно, в будущем Новоиерусалимской обители предназначалась роль крупного просветительского центра. Во всяком случае, Никон передал монастырю славяно-греческое собрание книг – по количеству томов очень значительное, а по составу просто драгоценное. Оно могло бы стать основой для библиотеки крупного учебного заведения. И частично стало. Сюда же Никон перевел из Валдайского Иверского монастыря команду белорусских типографов со всем книгопечатным оборудованием»[78].

Новоиерусалимский монастырь

После того как Никон оставил патриаршую кафедру, строительство затормозилось, а потом совершенно прекратилось. Причиной этого стал не только конфликт между государем и патриархом, но еще и колоссальные расходы на войну с Речью Посполитой. Однако и в церковной иерархии, и в царской семье идеи довести строительство до конца продолжали беспокоить умы. План патриарха Никона выглядел как нечто глубоко органичное для России, а отказ от него стал бы серьезным поражением в сфере духа.

Возможность возобновить работы появилась при царе Федоре Алексеевиче (1676–1682). Государь лично посетил пришедшую в запустение «строительную площадку», восхитился масштабностью замысла и решил довести его до конца. В 1679 году работы возобновились.

Огромную роль в строительстве Новоиерусалимского монастыря сыграл патриарх Иоаким. Он занимал Московскую патриаршую кафедру 16 лет и проявил себя как твердый консерватор в вопросах благочестия, церковного устройства и отношений с царской властью. О временах, когда Иоакиму пришлось выстраивать отношения с царем Алексеем Михайловичем, очень хорошо сказал историк А. Богданов: «Иоаким знал, чего хочет добиться для Церкви, умел достаточно осторожно и предусмотрительно проводить свою линию, не раздражая богомольного и потому особенно склонного вмешиваться в духовные дела самодержца»[79]. До окончательного завершения строительства величественной обители довел именно патриарх Иоаким. В 1685 году, уже в правление царевны Софьи Алексеевны, он освятил соборный храм монастыря, посвященный Воскресению Христову.

Интерьер соборного храма Новоиерусалимского монастыря

© Lyudmila Shabanova / shutterstock.com

Интерьер храма Гроба Господня в Иерусалиме

© Sweetland Studio / shutterstock.com

Вдохновившись созданием под Москвой архитектурного образа Святой земли, молодой царь Федор Алексеевич повелел воплотить идею Москвы как Второго Иерусалима на территории самого Кремля. Наиболее значительной постройкой, созданной по царскому указу, стала удивительная для русских «Голгофа», богато украшенная алебастровой лепниной. Вот как ее описывает историк И. Забелин: «В 1679 году, среди верховых церквей… государь повелел устроить „Голгофу”, где быть „Страстям Господним”. В узком коридоре, который разделяет… церкви, живописец Дорофей Ермолаев сделал алебастровый свод, или пещеру, которую ученики его расписали „черпашным аспидом”, то есть под мрамор. В этой пещере, на каменной горе, расписанной также красками, поставлено было, на большом белом камне, кипарисное Распятие… вырезанное рельефно старцем Ипполитом, искуснейшим резчиком того времени. Пещера эта была украшена алебастровыми колоннами… посреди этих колонн, против Голгофской горы, поставлена была плащаница, или Гроб Господень, над которым висели на проволоках шестьдесят алебастровых херувимов, расписанных красками… с золочеными „нетленными венцами” и крыльями. Около Гроба Господня висели также 12 стеклянных лампад, а у стен стояли живописные картины, изображавшие евангельские притчи»[80].