Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России

Таким образом, освобождение крестьян в 1861 году и реформа государственной деревни в 1866 году основательно перетрясли систему прав собственности. Эти меры, исходившие из того, что свобода и благосостояние конкретного сословия представляют собой общественное благо, привели к пересмотру условных границ между частным и общественным; они показали, что частная собственность подлежит государственному вмешательству, и привели к переоценке роли государства как регулятора отношений собственности, а также поставили под вопрос статус казенных владений. Освобождение крестьян чрезвычайно усложнило старую модель собственнических отношений, в то же время подняв целый ряд вопросов, которые государство было неспособно решить одномоментно и с которыми оно продолжало иметь дело в течение нескольких последующих десятилетий.

«ЛЕСНОЙ ВОПРОС» ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ КРЕСТЬЯН

Как было указано выше, вопросы крепостного права и сохранения лесов оказались тесно связаны друг с другом: до крестьянской реформы частная собственность, в отношении как самих крестьян, так и лесов, рассматривалась как необходимое и временное зло. Освобождение крестьян, задуманное и проведенное государством, потребовало пересмотра системы владения лесами. Впрочем, правительству понадобилось еще двадцать лет для того, чтобы подготовить это «второе освобождение».

После отмены крепостного права и крестьяне, и дворяне получили новые стимулы к вырубке лесов. Крестьяне воровали древесину из дворянских поместий, в то время как дворяне, будучи не в состоянии защитить свою собственность, тоже приступили к массовым порубкам[212]. Для бывших государственных крестьян, которые, в отличие от бывших крепостных частных помещиков, получили лесные наделы, вырубка леса стала компенсацией за нехватку земли и источником дополнительного дохода[213]. Для помещиков же вырубка леса являлась самым простым способом восполнить убытки после освобождения крестьян – пахотная земля приносила гораздо больший доход, чем леса. Тем самым и крестьяне, и дворяне обнаруживали разительное сходство в своем расточительном отношении к лесным ресурсам[214]. Из оценки темпов обезлесения, сделанной Михаилом Цветковым, следует, что площадь ежегодных сплошных порубок выросла с 164 га в 1797–1861 годах до 902 га в 1862–1888 годах[215]. Всего за двадцать лет, с 1868 по 1887 год, Россия лишилась 5 % своих лесов – они пали самой первой жертвой «великой» крестьянской реформы.