Империя вампиров

– Теперь понимаешь, – прошептал я, – почему я ни за что тебя им не отдам? Почему не уступлю ни на йоту. Почему я должен довести дело до конца. Мне не хватает их, как частички меня самого. Я любил их так, будто весь состоял из любви. Нет ничего, что я бы ни сделал, глубины, в которую ни нырнул бы, цены, которую ни уплатил бы, лишь бы только они снова были со мной, здесь и сейчас. Они были для меня все и вся.

Но их больше нет.

Их нет, и никогда они не вернутся. Их отняла у меня эта сволочь, и за это он умрет, Диор. Умрет он и весь его проклятый род.

– Господи, Габриэль, – прошептала она. – Прости, если я…

Я покачал головой.

– Ты, главное, пойми: здесь для тебя самое безопасное место, и здесь ты останешься. Любой ценой. – Я посмотрел ей в глаза и с металлом в голосе договорил: – Слышишь меня?

– Oui. – Она громко шмыгнула носом и положила голову мне на плечо. – Слышу.

Я взглянул на окно, на ночь за ним. Корку сорвало с раны, и вид разбитого стекла напоминал дыру в моем сердце. Но гнев помог немного прижечь эту рану, а остальное сделала мысль о грядущем – и этого мне хватило, чтобы отложить ненадолго печаль и сделать необходимое.

– Схожу за Пью. Потом надо поговорить с Аароном. Ты иди к себе и оставайся там. Попрошу Батиста, чтобы прислал лучших людей сторожить твою дверь, пока я не вернусь. До тех пор никому не открывай.

Она кивнула, не поднимая глаз.

– Oui.

– Обещай.

– Обещаю.

– Я серьезно.

Диор, сверкая глазами, подняла взгляд.

– Обещаю!

Я коротко кивнул, чувствуя во рту привкус соли и крови. Отогнав скорбь и сосредоточившись на внутреннем огне, поднялся на ноги и помог встать Диор.

– Почти рассвело. Попробуй поспать, хотя, знаю, это будет непросто. Завтра предстоит долгая ночь. Самая длинная в твоей жизни. Но я постараюсь, чтобы ты увидела рассвет.

Я уже развернулся, хрустя по стеклу окованными серебром каблуками, когда она позвала:

– Габриэль.

Я обернулся, и Диор кинулась на меня. Прижалась щекой к груди и обняла со всей силой.

– Ты хороший человек, Габриэль де Леон. Merci. За все.

Я было отстранился, но потом отдался объятиям, крепко жмурясь, потому что глаза мне жгло. Я уже выплакал океаны слез, и толку от них не было, как и от молитв, и все же…

– Я скоро вернусь, – пообещал я. – А после не покину до тех пор, пока не доставлю в целости и сохранности в Сан-Мишон. Поспи, девочка. Не бойся тьмы.

Я проводил ее в комнату, крепко затворил дверь и, настороженно оглядев утопающий в тени коридор, побрел в ночь. В воздухе витало ощущение страха: я слышал шепотки у себя за спиной, когда шел под снегопадом. Пьющую Пепел отыскал в сугробе у часовни; посеребренная дама поблескивала в приглушенном лунном свете. Мимо пробежало несколько солдат Аарона; они как-то странно глянули на меня, когда я достал из снега меч и насухо вытер его клинок.

«Все хорошо?»

– Хорошо, как всегда.

«Т-ты рассказал ей, все рассказал?»

– Как ты и говорила, Пью. Нет никаких счастливых концов.

«Мне так жаль, Габриэль. Никогда себя не прощу. Тот д-день стал для меня величайшим провалом».

Я взглянул на ее лицо, на обломанный клинок, на слова, вытравленные в стали, значение которых понимали только мы с ней. Мы перешли вброд через реки крови, я и она. Вырезали свои имена на страницах истории.

– Не вини клинок. Вина на мне. Только завтра я сведу счеты, если, конечно, у тебя есть намерение помочь. Нужно убить кое-что чудовищное.

«О да, о да».

Я спрятал меч в ножны, и по пути назад в замок его тяжесть приятно оттягивала пояс. Аарона с Батистом я нашел в большом зале – они со своими сержантами собрались вокруг карты, разложенной на пиршественных столах. Я пошептался с Батистом, и он, всего лишь раз кивнув, отправил троих дюжих мечников с кулаками, похожими на молоты, охранять дверь в комнату Диор. После этого мы принялись планировать оборону.

Звучали злобные выкрики, проклятия, на меня бросали мрачные взгляды. Я знал, что по меньшей мере половина этих людей жалеет о том моменте, когда моя нога ступила в ворота Шато-Авелин. Но своего яростного капитана они обожали, а холоднокровок ненавидели, и Аарон умело держал их в равновесии между этих двух чувств. И если и победят, то нелегкой ценой. Однако люди Аарона к обороне готовились годами, Батист не растерял своего гения, и вот когда в высокие окна заглянул бледный рассвет, у нас был готов план сражения. Появился шанс победить и самое главное – выкурив санктуса и подчинив себе все свои силы, получить хотя бы крошечную возможность всего на мгновение схватить за горло Зверя. Тогда я окажусь еще на шаг ближе к возмездию, за которым явился на север. На шаг ближе к тому, чтобы прервать проклятый род Вечного Короля.