Империя вампиров

– Отлично. – Серорук провел пальцами по ране и улыбнулся. – Зарубите себе на носу, инициаты: враг сильнее вас. Быстрее. Выносливей. Один порченый стоит десятка обычных мужей. Старожил одним касанием переломает вам кости, а еще он стремителен, как зимний ветер. Тренировки и оружие помогают вам уравнять шансы, но если недооцените врага, вам конец.

Серорук снова перешел в атаку, удвоив натиск. Аарон двигался слишком медленно, не меняясь в лице, но вот Серорук пронзил его мечом в живот, насквозь. Барчук хватил ртом воздух. Наставник провернул клинок, выдергивая его, и толкнул стонущего Аарона на землю.

– Закон четвертый. – Серорук обернулся ко мне. – С виду нежить как люди, у нее чувства зверей, но дохнет она как дьявол. Что это значит?

Я вскинул меч в здоровой руке. Сердце в груди так и громыхало.

– Они… сложные.

Серорук молнией налетел на меня. Я узнал его схему – точно так же он работал с нами в Перчатке, – и уже готов был сам насадить на сталь эту сволочь, но тут он мощно отбил мой выпад и проткнул меня, пригвоздив к дереву. Я застонал от боли и схватился за пять футов стали, торчащие у меня из груди, а Серорук тем временем вернулся к костру проверить наш ужин.

– Сложные, oui, – задумчиво проговорил он, помешивая в дымящемся котелке. – Но по своей сути они во многом одинаковы. О, нежить ведет себя как люди, но помори одного голодом ночь-другую, и увидишь, что кроется под шелковым нарядом и за губами-вишнями. Смертный муж грудью встанет на защиту семейства, но, клянусь тебе Господом Всемогущим и всем воинством небесным, ты не узнаешь подлинной ярости, пока не увидишь, с какими ревностью и гневом эти дьяволы бьются за собственную шкуру.

Аарон поднялся, роняя кровавую слюну. Он был бледней обычного, а светлые волосы липли к красным щекам. Однако Серорук вскинул руку:

– Нет-нет, уже почти готово. Помоги де Леону.

Де Косте устало кивнул, вогнал тренировочный клинок в землю и, обойдя костер, направился ко мне. Я к тому времени все руки себе изрезал о меч Серорука.

– Вы забыли о З-законе пятом, наставник, – простонал я.

Серорук отхлебнул из стальной поварешки и причмокнул губами.

– Соли маловато.

Аарон ухватился за рукоять меча, торчащего у меня из груди, и садистски улыбнулся.

– И у нежити есть законы.

– И у нежити есть законы. – Серорук кивнул, подсыпая в котелок щепотку приправы. – Это самое простое, инициаты, и самое утешительное. Этих чудовищ, может, и исторгла утроба преисподней, но они все же руководствуются правилами. Им не перейти реки, разве что по мосту, и не войти в дом – разве что по приглашению. Их нога не ступит на освященную землю, им невыносим вид икон в руках праведника. Смысл в том, что у них есть слабости. Слабости, которыми надо учиться пользоваться.

Де Косте выдернул из меня меч, и я, подавив вскрик, упал на колени и крепко зажал рану. В груди при каждом вдохе булькало.

– Де Леон, упрямство в бою – это не преимущество, оно лишь делает тебя уязвимым перед уловками, – заявил Серорук. – Это фехтование, а не танцы. Двигайся не туда, куда тебя партнер ведет, а туда, куда нужно тебе.

– Oui, наставник, – простонал я, кулаком утирая кровь с подбородка.

– А ты, де Косте, кричишь о своем приближении еще на подступах, все из-за финтов. И еще ты слишком кичлив. Не празднуй победу, пока добыча не окажется в треклятой земле.

– Понял, наставник, – ответил барчук, сплевывая красным.

– Славно. А теперь идите и поешьте, пока не остыло.

Жан-Франсуа взирал на Габриэля со смесью изумления и недоумения.

– И вот так ваш наставник обучал вас фехтованию?

Габриэль пожал плечами.

– Он же не смертельно нас ранил. К тому же учебные клинки ковались из чистой стали. Плоть заживала за час, и даже самые тяжелые раны прошли бы к рассвету, а вот боль мы испытывали настоящую. Если хочешь научить кого-то, что нельзя ослаблять бдительность, ткни его разок-другой в булки, и до него дойдет.

Побитые и в крови, мы сели у костра. Серорук, как обычно, вознес благодарственную молитву Господу. Я разлил рагу по плошкам, а Лучник в это время сидел на дереве и следил за окрестностями. Рагу было из грибов, одно из любимых у нашего наставника. Не сказать, что он готовил лучше всех в империи, но я все равно ничего, кроме вкуса крови во рту, и не чувствовал.

Короткое лето миновало, и в воздухе ощущалось дыхание зимы. Я почти уже не помнил весен моей юности, когда кругом цвели цветы. В детстве Амели плела для мамá веночки, а мы с Селин носились по зеленым лугам. Теперь же снег лежал по полгода, все кругом как будто пропиталось мглой и запахом серы. На ветвях умирающих деревьев еще висели хлипкие листики, но и тех постепенно вытеснял зверомор, новый светящийся гриб. Холод пронизывал до костей. Издалека доносилось приглушенное пение реки, и пока я ел, меня вдруг посетила внезапная мысль, навеянная словами Серорука о Законе пятом.

– Наставник? А что случится, когда реки замерзнут?

– Разве не очевидно? – фыркнул, схватившись за рану на животе, де Косте.