Империя включает форсаж

— Дальше началась неконтролируемая цепная реакция на мгновенных нейтронах, за доли секунды разгон произошёл, так что персонал просто не успел ничего предпринять. Сначала был первый взрыв перегретого пара в одной локальной части реактора, но его хватило, чтобы приподнять верхнюю крышку, она подпрыгнула и упала боком, разорвав уже целую кучу технологических каналов, топливных сборок и тому подобного. И тут произошло выделение водорода при так называемой «паро-циркониевой реакции», а уж он сдетонировал не по-детски, взрыв был как от вакуумной бомбы. Это и разрушило окончательно сам реактор и всё вокруг, включая здание 4 блока. А кнопку АЗ-5 уже бесполезно было нажимать, на тот момент не осталось целыми ни стержней, ни каналов, куда их надо бы было вводить.

— Что-то я утомился от этих подробностей, — сказал я, тупо глядя на пустынную Школьную улицу, — давай перекур сделаем до утра.

И второе моё я с лёгкостью согласилось с этим предложением. А утром я вместо того, чтоб продолжить изыскания по аварийной ситуации, вдруг достал из кармана мобилу и набрал номер Владимира Семёновича Высоцкого, забитый в мою записную книжку бог весть с каких ещё времён. Ответил женский голос.

— Доброе утро, — сказал я в трубку, — я наверно ошибся — мне бы Семёныча надо…

— А кто говорит? — поинтересовались у меня.

— Серёжа Сорокалет такой, Володя должен меня помнить.

— Привет, Серёжа, — ответили мне, — да и я тоже тебя помню, я Оля Остроумова.

— Привет, Оля, — поздоровался я, — рад тебя слышать. Так что там с Семёнычем-то?

— Он занят, работает над новой песней, закрыл дверь и никого не пустит, пока не закончит. Но я передам ему твою просьбу. Что-то срочное?

— Не так, чтобы сверхсрочное, но сегодня бы этот вопрос хотел бы решить… спасибо, Оля. Надеюсь встретимся скоро, — ответил я и нажал отбой.

А ведь лишних шесть лет уже Высоцкий прожил, и не в последнюю очередь из-за моих стараний, послал я мысленное сообщение второму я. Но то, как мне кажется, решило уйти в глухую несознанку — не мычало и не телилось. Да и хрен бы с тобой, сам разберусь, махнул рукой я и снова открыл ту самую тетрадь…

И начал рисовать длинную и ветвистую диаграмму событий Чернобыльской аварии. По центру поместил квадратик с надписью «Решение о проведении эксперимента с выбегом», сверху от него ещё два, первый «Лица, принимавшие решение», второй «Необходимость эксперимента». А снизу присобачил такие кружочки — «Участники эксперимента», «Сопутствующие детали» и «Ответственные за безопасность проекта». Немного подумал и забабахал сбоку ещё один ромбик, «Мировой и отечественный опыт».

Ну а теперь чего, теперь надо попасть на место события и желательно побыстрее, а там уже действовать по обстоятельствам, которые могут сильно отличаться и от того, что было нарисовано в отчётах различных комиссий, и от действительно произошедшего. Реальность-то у нас ведь альтернативная, Сергуня, ты тут много покуролесил, так что всё могло измениться, причем возможно, что и в лучшую сторону. Но мы будем исходить из худшего, из того, что авария таки произойдёт, вызвав неисчислимые бедствия и страдания.

А тут и мобильник тихо тренькнул на подоконнике фразой «это настоящий кот говорящий», я на него поставил мелодию «В гостях у сказки».

— Алло, — сказал я в трубку, — вас слушают.

— Ну здравствуй, Серёжа, — сказала трубка хорошо узнаваемым хрипловатым голосом. — Зачем я тебе понадобился?

В деревню, к тётке, в глушь, в Чернобыль

Я договорился встретиться с Семёнычем сегодня вечером, по телефону всё же такие дела лучше не обсуждать. Он меня пригласил к себе на Большую Грузинскую, в уже знакомую мне квартиру на пятом этаже. Доехать до Москвы я решил на своей верной копейке, дневных же поездов сейчас нет, а ночной Нижегородец меня только завтра утром привезёт на Курский вокзал. Поэтому сразу же после разговора я отправился искать мастера на все руки Палыча, чтобы он проверил состояние машины и поправил там чего-нибудь, если оно понадобится.

Палыч обнаружился в своём гараже-боксе, выходящем на Комсомольскую улицу, вполне даже трезвый и рассудительный. Он сходу запросил четвертак и, получив согласие, быстро приступил к работе, а я вернулся к дому и зашёл в клуб, увидев открытую дверь. Там сидели рядком всё тот же Вовчик и всё та же Марина, сестра Валерыча. А из новых участников посиделок имел место Андрюха — он ещё больше вырос, под два метра почти, и ещё набрал мышечную массу. Здоровяк такой, почти как Большой Бонни из американской тюрьмы, подумал я. Оказалось, что подумал я вслух, так что следующие четверть часа мне пришлось рассказывать о Большом Бонни и о Сан-Квентине в мелких подробностях.

— А по сравнению с нашей кичей оно как там? — задал наконец интересный для всех вопрос Вовчик.

— Почище, покультурнее, работать не заставляют, прогулки каждый день, спортом можно заниматься, психологи и святые отцы регулярно заходят… но если бы я мог выбирать, то остановился бы на отечественных кичах, — так закончил я свой обзор.

— Это почему же? — спросил Андрей.