Империя включает форсаж

— Он в Киеве, записывай телефон, — и Саныч продиктовал мне семь цифр. — Как ты сам-то живёшь? — перешёл Саныч к общим вопросам.

— Как подсолнух, — образно ответил я ему.

— В смысле?

— Кручусь, пытаясь угнаться за уходящим солнцем.

Видно было, что Саныч опять ничего не понял, но уточнять ничего не стал. И на этом мы с ним и расстались.

— Вот теперь мы точно стартуем на вильно-нэзалэжну Украйну, в стольный город-герой Киев, — сказал я, поворачивая ключ в замке зажигания, — хотя нет, не сразу, жратвы же какой-нибудь надо прикупить.

— Воды если только, — поправила меня Марина, — а поесть и по дороге можно, там на трассе Москва-Киев придорожных заведений полным-полно.

И упадёт звезда Полынь

От Москвы до Киева 850 километров по трассе, ну а по прямой-то, конечно, поменьше. При средней скорости 70 км/ч (больше всё равно не получается, хоть ты тресни) это 12 часов, полдня. Если выехать в шесть утра от Красной площади, то в шесть вечера будешь на Крещатике. В теории, на практике-то там разные варианты могут возникнуть.

— Ну а всё-таки, — начала меня пытать Марина, когда мы свернули с МКАДа на Калугу, — на кой чёрт тебе Припять и товарищ Александров понадобились? Уж больно загадочно всё это.

— Понимаешь, Мариночка, — отвечал я, отгоняя залетевшего в кабину комара, — атомная энергетика это такая штука, в которой возможны самые разные случаи…

— И что, ты теперь сторожем поставлен за этими разными случаями? — не унималась она.

— А вот прикинь, что да, поставлен… бывают такие моменты в жизни, когда на тебе всё замыкается, хоть тресни.

— Опять загадками говоришь, Сергуня, — ответила, надув губы, Марина, — хоть бы намекнул что ли, что там у тебя за дела таинственные.

— Ладно, — решил я открыться, — слушай. Короче говоря, на Чернобыльской АЭС установлены реакторы типа РБМК, знаешь, что это такое?

— Даже не догадываюсь.

— Реактор Большой Мощности Канальный. Разработка Курчатовского института и лично его директора товарища Александрова.

— И что не так с этим реактором? Который большой и канальный?

— Во-первых, вокруг него нет сплошной защиты из стали — ну сэкономили наши проектировщики на этом. А во-вторых, у него имеются небольшие, но существенные в определённых условиях особенности, которые могут привести к очень неприятным последствиям.

— Это к ядерному взрыву что ли? — сразу взяла быка за рога Марина.

— Ну не так уж прямо, ядерный взрыв там невозможен по определению, но другие варианты взрывов вполне могут и случиться. Что приведёт чёрт-те знает к чему… там внутри реактора сотни тонн разных облучённых материалов, которые при взрыве разлетятся очень далеко.

— И что, на Чернобыльской станции будет такой взрыв?

— Очень вероятен, — обтекаемо ответил я, — это я тебе говорю, как человек, предсказавший уже с полсотни разных событий в нашей жизни.

— Ого, — задумалась Марина, — а какие ещё, например, события ты предсказал?

— Пожар в первом корпусе политеха, например… остальное, извини, не скажу, оно всё под грифом идёт.

— А на этой станции что, полные дураки работают? — переключилась Марина, — наверняка же у них есть целая библиотека инструкций, которые запрещают все опасные действия?

— Ты не в России как будто живёшь, — грустно ответил ей я, — у нас тут не по инструкциям работают, а по понятиям. Так что не поможет в нашем случае ни одна инструкция, тут что-то другое надо изобретать.

— Поговорить для начала с Александровым, да?

— В точку попала, надежды на этот разговор у меня немного, но вдруг, да поможет… так что начинаем наш план с разговора.

— Мне нравится слово «наш», — сказала разулыбавшаяся Марина, — похоже, ты меня тоже в этот план включил.

— Сама напросилась, — буркнул я сквозь зубы, — куда ж тебя теперь девать, включаю.

Поесть и отдохнуть мы остановились почти на границе с Украиной — привлекла рекламная заставка «Обеды. Вкусно и недорого». Взяли по шашлыку, салатику из овощей и кружке кваса. Всё было очень вкусно и действительно дёшево. А Марина во время перекуса продолжила свои расспросы.

— А скажи-ка мне, что ты один со всей этой машиной сделать сможешь? Там же наверно тысяч пять специалистов работает, на этой станции?

— Больше, — ответил я, — в Припяти живёт пятьдесят тысяч народу, и на станции или в связанных с ней объектах каждый третий трудится.

— Тем более, пятнадцать тысяч. А ещё охрана, милиция и эта… КГБ. И с другой стороны ты один такой — не страшно?

— Конечно, страшно, — честно признался я, — но с другой стороны я себе потом не прощу того, что мог что-то сделать и не сделал.

— А радиация это опасно? — опять перескочила на другую тему Маринка.

— В малых дозах даже полезно, — ответил я, — мы все вообще-то живём в условиях естественного радиационного фона Земли, это от 5 до 20 микрорентген в час в зависимости от особенностей геологии. В нашем Горьком почти везде 15, лично замерял.

— А в Чернобыле сколько будет? Ну если она случится, конечно, авария?