Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Однако татары и другие меньшинства использовали государственные институты для решения локальных споров, борьбы с преступниками и отстаивания своих прав по отношению к государству. Они рассматривали окружные суды как один из нескольких вариантов решения проблем, и суды помогали регулировать их повседневную жизнь. Действуя прагматично, отдельные лица и группы использовали суды не только тогда, когда чувствовали себя ущемленными в правах со стороны своих общин, но и в качестве ресурсов в местной борьбе за власть. Это, конечно, было далеко не новшеством. Даже в России раннего Нового времени татары могли судиться с русскими или же подвергать сомнению их звания и привилегии1178. Таким образом, в определенном смысле период реформ укрепил и усовершенствовал существующую практику. Тем не менее представлять судебную реформу как простое изменение в масштабах было бы неточно. Охват, независимость и профессионализация судов, а также лежащие в их основе новые принципы и процедуры, изменившие саму сущность регулирования споров, полностью трансформировали прежнюю систему. Вероятно, самым ярким показателем изменений к концу 1870‐х годов стало то, что губернатор мог быть уволен за применение телесных наказаний к мятежным мусульманам, помещен под домашний арест и подвергнут суду присяжных. Дело Скарятина — намного больше чем просто глава региональной истории, и не только потому, что оно обсуждалось по всей стране, но и потому, что оно отразило ключевые элементы административно-правовых механизмов и управления нерусским населением. Если рассматривать это дело в контексте юридической практики и межэтнических отношений, то оно выявляет более масштабные тенденции в преобразованиях. Его следствием во многом стало создание автономной и профессионально подготовленной судебной системы, что было бы немыслимо в николаевскую эпоху.

Если же обратиться к дореформенным годам, то, хотя в эти годы произошли важнейшие для меньшинств изменения (в частности, интеграция многих из них в сословную структуру и введение метрических книг), они не привели к укреплению правовых процедур и институтов. Именно Великие реформы наполнили смыслом некоторые из этих ранних изменений и тем самым способствовали правовой интеграции. Новые суды были в первую очередь призваны сделать судебную систему империи более надежной и эффективной — более «современной», как выразились бы реформаторы. Современность требовала большей справедливости и инклюзивности. Сегрегация по культурному или религиозному признаку противоречила бы универсальным правовым принципам, на которых строилась реформа и ее институты, поэтому возможность правовой сегрегации никогда всерьез не обсуждалась. Хотя дела по семейному и наследственному праву по-прежнему решались отдельно для каждой конфессиональной группы, эта степень правового партикуляризма была низкой по сравнению с сегрегацией, практиковавшейся на Северном Кавказе или в Центральной Азии, не говоря уже о других странах колониального мира. В некоторых испанских и немецких колониях или в обширных колониальных владениях Франции в Северной Африке, не говоря уже о других, правовые системы для европейских колонистов и коренного населения были строго разделены.

Новые суды должны были передать новый правовой дух массам. Величественные и богато украшенные, они должны были производить на людей впечатление, учить их разнице между добром и злом и вселять в присутствующих (будь то на скамье подсудимых, в составе коллегии присяжных, у свидетельской трибуны или на местах для публики) чувство благоговения, долга и моральной ответственности. Безусловно, эти идеи не могли быть полностью прописаны в универсальном сценарии, они воспринимались, корректировались и переосмысливались самым непредсказуемым образом. И все же люди были вынуждены взаимодействовать с ними. Равенство и сдержанность по отношению к простым людям были одними из самых важных посланий. К ним обращались в речах и визуальных образах. Они проявлялись в одежде, поведении и протоколе, а также в правовых решениях юристов, многие из которых отражали заботу о законности и независимости гораздо больше, чем о фискальных проблемах или безопасности государства. Уверенность, с которой юристы стали обращаться с полицией и администрацией, поражает. В совокупности эти изменения способствовали разрушению устоявшейся иерархии.