Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

К началу Великих реформ зрелищность и церемониал уже давно занимали центральное место в жизни российского самодержавия. Они были встроены в механизм правления и способствовали поддержанию власти элиты над бесправным населением624. Хотя церемониальная зрелищность использовалась также для демонстрации инноваций и реформ, она всегда подчеркивала власть государя и его окружения; до 1860‐х годов население в целом практически не участвовало в подобных церемониях. Лишь с ростом гражданского самосознания при Александре II церемониальный монолог постепенно уступил место публичным мероприятиям, в которых участвовали представители малоимущих слоев населения625. В то же время развитие прессы способствовало тому, что все больше людей знакомились с новой символикой и церемониями. Помимо мероприятий с участием императорской семьи, судебные процессы вскоре стали одними из наиболее широко освещаемых ритуализированных действий.

То, что публичные церемонии могут использоваться для внедрения новых идей в массы, подтверждается примерами из различных исторических периодов626. Придворные церемонии не являются исключением. Многие российские обозреватели середины XIX века часто отмечали воспитательную функцию судов, о которой и сегодня говорят юристы и ученые по всему миру. Суд — это не просто место для решения юридических споров. В своем архитектурном оформлении и использовании образов, в регламентах и приговорах суды доносят важные идеи и смыслы. Они показывают и поучают. Социальные историки, наряду со специалистами по колониальной истории, продемонстрировали, что эта функциональная особенность судов была, в частности, направлена на формирование ореола справедливости и легитимности вокруг правителя627. Даже в современных судах регламент, штат и структура несут в себе нормативные идеи о социальной иерархии, власти, «незаконном» поведении и порядке628. Однако производимый судами эффект не обязательно является желанным. Хотя суды и легко организовать как громкие театрализованные представления, гораздо труднее добиться того, чтобы люди правильно воспринимали сигналы, которые эти представления должны передавать629.

Так или иначе, смыслы, извлекаемые из различных образов, правовых документов или судебных прений не являются неизменными; они вырабатываются в процессе взаимодействия. Это наблюдение основывается на теории интерпретации, сформулированной Клиффордом Гирцем, утверждавшим:

«Правовая» составляющая — это не ограниченный набор норм, правил, принципов, ценностей или того, из чего можно извлечь правовые оценки конкретных событий, а часть особого способа представления о действительности630.

С этой точки зрения право воспроизводится в коллективном воображении. Это набор взаимодействий и смыслов, которые люди придают этим взаимодействиям. Сами по себе правовые нормы — будь то письменные или устные — являются пустыми словами, которые необходимо распространять, использовать и интерпретировать. Законодатели, юристы и участники судебных процессов постоянно воспроизводят право, придавая ему смысл в повседневной жизни. При этом отношения между правом и культурой носят взаимный характер631. В то время как культурное взаимодействие порождает нормы права, правовая деятельность формирует культуру: например, когда такая деятельность порождает новые формы труда и землевладения, порядки брака и развода, когда с помощью правовых норм меняются требования к формам одежды, рассадке и поведению в суде или когда они дают возможность обездоленным подавать в суд на своих начальников.

Согласно этой концепции, судебные заседания — это формализованные, ритуализированные представления, в ходе которых интерпретируется и регулируется повседневный опыт людей. Таким образом, исследование судов не только выдвигает на первый план разнообразные интерпретации повседневной жизни, но и демонстрирует конкурирующие представления о государстве и его отношениях с представителями различных групп населения.

ПРОСВЕЩЕНИЕ «ТЕМНЫХ» МАСС

Для реформаторов Российской империи задача была ясна. Ведущие юристы превозносили новые суды как «школы для народа», как места, где у необразованных масс начнет формироваться гражданское самосознание632. Григорий Джаншиев даже считал, что главная функция судов заключается в педагогически-нравственном формировании общества в целом633. Другие также подчеркивали их воспитательное значение: