Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Правильно организованный суд, в особенности суд гласный, для всех открытый, без преувеличения может быть назван бесплатным, всем доступным народным университетом, из которого люди всех состояний и положений выносят основные начала гражданских прав и обязанностей634.

Либеральные газеты описывали суды присяжных, в частности, как «живую школу правосудия, справедливости и законности для освобожденного народа»635. Ожидалось, что присяжные заседатели будут усваивать законы в ходе судебного процесса636. Совещательные комнаты присяжных считались учебными площадками для развития нравственного и правового сознания637. Такое сознание должно было способствовать воспитанию чувства долга и ответственности, которое, как было принято думать, в России было развито гораздо меньше, чем в других странах638. Более того, реформаторы утверждали, что судебный опыт покажет людям значение равенства перед законом639. В то же время наблюдение за судом поможет им усвоить нормы общественного поведения и морали640. Наконец, судебные процессы и судопроизводство должны были выполнять социально-политическую функцию: присутствие в зале суда и в особенности работа в качестве присяжных должны были стать цивилизаторским инструментом для крестьянства641. Благодаря их новой роли в качестве судебных заседателей, а также сопутствующему ей уважению, которое юристы и другие лица должны были оказывать присяжным в ходе судебного процесса, должно было завершиться превращением крестьян из подданных в граждан.

То, что результат этого образовательного и цивилизаторского эксперимента был неопределенным, признавали даже некоторые из его самых ярых сторонников. Например, Леонид Владимиров, получивший в 1873 году степень доктора юридических наук и в том же году назначенный профессором уголовного права в Харьковском университете, хотя и был убежденным адвокатом права и правовой практики как источника нравственного воспитания, в своей докторской диссертации «Суд присяжных» предупреждал, что суды могут стать «школой произвола», нравственной разнузданности и деспотизма, если институт присяжных будет действовать неправильно642. Как уже было сказано, система судов присяжных стала экспериментом с заведомо неизвестным результатом. Однако вопрос, был ли этот эксперимент успешным, не является главным для данного исследования. Меня больше интересует не нормативный подход, использованный во многих предыдущих исследованиях, а анализ смыслов и образов, воспроизводимых новыми судами, то, какое впечатление они производили на население и как в их работе учитывалось религиозное и культурное разнообразие империи.

Дебаты о педагогической миссии новых судов, конечно же, не ограничивались специализированными газетами и журналами, издававшимися в столичных городах империи. Они велись и в провинциях. Отмечая окончание февральской сессии суда присяжных в городе Казани в 1872 году, один из присяжных использовал прощальный завтрак, организованный для присяжных, чтобы произнести следующую речь: