Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Эти процессуальные нормы отражали высокое положение присяжных заседателей в новой системе. В уголовном праве они играли ключевую роль и поэтому должны были пользоваться должным уважением. Это сильно отличалось от непрозрачного судопроизводства в старых судах, проходивших за закрытыми дверями, без адвокатов и общественного участия. Поэтому неудивительно, что участникам правового процесса потребовалось некоторое время, чтобы усвоить новые правила. В мае 1870 года Министерство юстиции сочло своим долгом разослать инструкции прокурорам всех окружных судов, уточнив, в каких ситуациях государственные обвинители должны вставать и находиться стоя704.

Новый акцент на равенстве отразился и на составе коллегии присяжных. Конечно, сложившиеся иерархии и образ мышления было труднее изменить, чем процедуру, и на практике образованные присяжные имели, вероятно, большее влияние на своих коллег, чем крестьяне и ремесленники (поскольку они часто принимали более активное участие в дискуссиях и часто играли важную роль старшины присяжных)705. Тем не менее коллегии присяжных давали возможность для беспрецедентных форм социального смешения. В этом, собственно, и заключалась их идея: с самого начала они были представлены как необходимые для такой страны, как Россия, где социальный разрыв между различными слоями общества был больше, чем в других странах706. Судя по опыту коллегий присяжных, составленных в Казани, план сработал, по крайней мере в некоторой степени. Отмечая культурное и социальное разнообразие присяжных, один из заседателей сделал следующий вывод после одной из сессий суда в 1872 году:

Между нами, присяжными, во всю сессию господствовали самые лучшие отношения; произошло видимое слияние сословий; высокочиновные лица протягивали руки мастеровым и нечиновным и наоборот707.

Похожим опытом делились и другие присяжные. После нескольких недель работы группа присяжных решила устроить прощальный завтрак в одном из местных ресторанов:

Занявши отдельную комнату, присяжные, в ожидании закуски, повели оживленный разговор. Образовались группы с самым разнообразным составом, который довольно наглядно показывал, что эти люди, прежде совсем не знавшие друг друга, люди различных профессий, сблизились настолько, что нашли общие точки соприкосновения708.

Затем один из присяжных произнес следующий тост:

И этим знакомством, и этой нравственной связью мы обязаны, господа, одному из величайших учреждений настоящего времени — новому суду, который приводит в столкновение между собой людей различных состояний и профессий и, сближая их, связывает разнообразные общественные элементы в одно стройное целое. <…> Я предлагаю первый тост за процветание самого учреждения — за процветание нового суда, который сблизил и сдружил нас709.

Его речь была встречена громким «ура» из толпы.

Конечно, многие присяжные изначально воспринимали свою службу как бремя. В то же время на многих из них опыт работы в суде оказал определенное влияние. И хотя новые суды вряд ли смогли преобразовать крайне неравную аристократическую систему в более эгалитарное гражданское общество, они, безусловно, помогли поставить под сомнение устоявшиеся иерархии.

Это размытие определенности было также связано с настойчивым стремлением нового поколения юристов подчеркнуть идеи равенства и скромности своим внешним видом и поведением. Например, Дьяченко, поступив на службу секретарем в Казань, получил от начальника гражданского отделения суда требование никогда не обращаться к нему «Ваше Превосходительство» и не надевать на работе парадную форму710. Подобные архаичные формы речи и одежды считались несовместимыми с новым духом равенства и гражданственности. У крестьян не было причин бояться адвокатов, которые, как правило, носили простые костюмы, а не вычурные мундиры с золотыми воротниками711.