Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Интеграция представителей духовенства в судопроизводство подразумевала, что окружной суд должен был постоянно взаимодействовать с местными религиозными учреждениями. Сотрудники Симферопольского суда регулярно писали в Таврическое магометанское духовное правление, Таврическое и Одесское караимское духовное правление, Таврическую и Симферопольскую епархию, чтобы сообщить им о предстоящих судебных заседаниях, на которых члены их общин будут выступать в качестве судей, присяжных заседателей, истцов, ответчиков или свидетелей. В свою очередь, эти религиозные учреждения снабжали представителей местного духовенства переводами различных клятв688. Такая практика продолжалась до 1875 года, когда Министерство юстиции решило, что официально утвержденные переводы должны готовиться в столице и рассылаться по губерниям689. Казанская судебная палата, например, получала переводы на татарском, чувашском, вотяцком, горночеремисском и луговочеремисском языках, и чтобы удостовериться, что люди, не говорящие по-русски, понимают содержание клятвы, им разрешали приносить присягу на родном языке690. В случае отсутствия представителей духовенства председатель суда имел право сам проводить процедуру присяги, что часто случалось на выездных сессиях суда. Караимское правление в Крыму неоднократно отклоняло повестки о вызове в суд в Ялту или Симферополь, прося председателя суда взять на себя принятие присяги, поскольку в этих городах не хватало верующих для содержания хаззана691.

В целом суды сотрудничали с религиозными учреждениями настолько, насколько это было возможно, и не в последнюю очередь для того, чтобы подчеркнуть значимость присяги. Церемонии принятия присяги должны были прививать чувство долга и подчеркивать важность конфессионального государства. Однако вскоре значение и роль этих церемоний оказались под ударом. По мере того как все большее распространение получали понятия о гражданственности, символическая значимость конфессионального государства снижалась. Что еще более важно, выдвигались и более прагматические аргументы. Поскольку священнослужители часто говорили так тихо, что никто в зале суда не понимал ни слова, воспитательный эффект от церемоний принесения присяги был невелик692. Кроме того, юристы на собственном опыте убедились в недейственности присяги: по всей империи практика показала, что люди без колебаний лжесвидетельствовали693. Наконец, присяга отнимала много времени. Поэтому в 1894 году было отменено правило, согласно которому присяга должна была приниматься перед каждым судебным заседанием; отныне она требовалась только перед новым судебным процессом, включавшим в себя множество заседаний694.

Открытие Симферопольского окружного суда завершилось праздничным обедом. Пока толпы людей еще оставались на улицах, двести гостей двинулись к зданию Дворянского собрания, где проходил обед695. Равенство вновь сыграло важную символическую роль. В своем тосте губернатор Жуковский процитировал указ о судебной реформе, назвав новые суды «скорыми, правыми, милостивыми и равными для всех», тем самым вольно или невольно создавая контраст со словами архиепископа, произнесенными ранее в тот же день. Однако на равенство ссылались не только в речах, но и в визуальных образах. В частности, над входом в большой зал Дворянского собрания висела картина с изображением римской богини правосудия Юстиции, держащей в руках весы. На картине были написаны те же самые слова, которые губернатор использовал в своем тосте696.

Несмотря на неоднократные упоминания равенства, единственным неправославным религиозным лидером, упомянутым в отчетах о празднике, был глава местной католической церкви. Учитывая структуру населения Симферополя в то время (около 60 % татар), на улицах должно было находиться значительное количество татар697. Более того, поскольку крымский муфтият был интегрирован в реформированную судебную систему и стал отвечать, в частности, за дела о наследственном праве среди татар, было бы удивительно, если бы муфтий и другие исламские сановники не присутствовали на церемонии. Однако, несмотря на слова и образы, подчеркивающие равенство и конфессиональное и культурное разнообразие, в публикациях и рассказах об этих событиях татары ни разу не были упомянуты. Это не обязательно свидетельствует об их отсутствии. В собственном отчете суда о церемонии открытия содержится лишь сокращенное описание: в нем кратко говорится, что «Сенатор Шахматов произнес речь о значении судебных установлений, образованных по уставам 20 ноября 1864 года, об обязанностях должностных лиц и участии общества в отправлении правосудия избранием Мировых Судей и присяжных заседателях и за тем объявил Симферопольский Окружной Суд открытым»698. В отличие от газеты, описавшей это событие более подробно, в отчете не упоминается призыв сенатора к разнообразию и равенству. Юристы, освещавшие торжественное открытие, очевидно, не посчитали это важным.