Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Сохраняющееся значение религии отчасти можно объяснять той ролью, которая отводилась ей в гражданском и уголовном кодексах империи, остававшихся нетронутыми в ходе судебной реформы. В семейном праве каждой конфессиональной группе было разрешено опираться на свои обычаи. Хотя вопросы религии в основном не затрагивались в уголовном праве, возможность «церковного покаяния» была закреплена в Уложении о наказаниях 1845 года. Суды могли налагать церковное покаяние, например, на жестоких мужей-христиан (эта норма была подтверждена, хотя и в несколько измененном виде, в 1871 году)673. В других случаях суды также сотрудничали с церковью. Так, на процессе по делу об убийстве в Казани в июле 1869 года новый суд не только приговорил девятнадцатилетнего сообщника подсудимого к году тюрьмы, но и назначил ему церковное покаяние, поскольку в ходе процесса выяснилось, что молодой человек никогда не причащался и не исповедовался, что противоречило закону674.

Ключевой функцией религии в суде был церемониал. Религия должна была способствовать созданию торжественной атмосферы. Хотя суды и выходили за пределы религиозных границ, относясь ко всем одинаково практически во всех областях гражданского права, они принимали во внимание религиозные различия. Что особенно важно, в судебных помещениях всегда находились предметы, изображения и символы, олицетворяющие государственную религию — русское православие: кресты и библии. В судах также присутствовали представители православной церкви, а по особым случаям и праздникам в них даже проводились богослужения.

Открытие Симферопольского окружного суда 22 апреля 1869 года началось с богослужения (Божественной литургии), которое в кафедральном соборе провел архиепископ Таврический и Симферопольский Гурий675. На службе и на соборной площади собрались «сплошные массы народа»676. В час дня они могли наблюдать, как архиепископ возглавил крестный ход из собора в недавно отремонтированное здание суда, расположенное на другой стороне площади и разместившееся в здании губернского земства по предложению комиссии Стояновского677. Хореография процессии была тщательно продумана. У входа в здание суда архиепископа и священнослужителей встретили сенатор Шахматов, судьи и председатель нового окружного суда678. Войти разрешили только 200 человекам и только по билетам; приглашения получили «представители местной администрации, земства, городских и сельских сословий и почетных жителей города»679.

После того как все представители светской и церковной элиты заняли свои места в главном зале суда, сенатор произнес примечательную речь, из которой можно сделать вывод, что лица, ответственные за проведение судебной реформы в таких регионах, как Крым и Казань, действительно учитывали культурные особенности населения. В то время как комиссия Стояновского 1866 года практически не коснулась этой темы, Шахматов подчеркивал важность местной специфики:

Судебная реформа <…> в постепенном своем развитии осуществляется ныне и на Крымском полуострове. Этот отдаленный край России <…> получает ныне суд, основанный на началах, ограждающих личную безопасность, собственность и свободу всех и каждого. Из всех местностей Новороссийского края Крым отличается едва ли не самой большой разноплеменностью своего населения. Здесь новый суд встретится лицом к лицу с разными национальностями, столкнется с самыми разнообразными наречиями, исповеданиями, нравами и обычаями680.

Хотя он и осознавал трудности, обусловленные культурным и религиозным разнообразием, он не считал это проблемой. Более того, в конце своей речи сенатор призвал всех присоединиться к нему в молитве:

Обратимся же все мы: русские, греки, болгары, армяне, немцы, караимы, евреи и татары, без различия племен и вероисповеданий, подданые единого Государя — к единому Господу, с теплою молитвой, чтобы Он благословил начало великого дела и помог с успехом его вести681.