Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Другой случай похищения невесты доказывает, какому высокому риску подвергались те, кто осмеливался обратиться в суд773. В 1871 году Симферопольский окружной суд рассмотрел дело Ягьи Джеляль оглу, обвиняемого в ограблении и жестоком похищении Фатьмы Абдуразак кызы. Несколькими месяцами ранее отец похищенной девушки обратился в суд с заявлением, что ему разбили окно и вместе с 25 серебряными рублями выкрали дочь. Он сообщил полиции, что подозревает Ягью Джеляль оглу. Однако вскоре отец передумал. Он попросил прекратить расследование, заявив, что Фатьма добровольно покинула дом и что ничего не было украдено. Несомненно, он и «похититель» пришли к соглашению за пределами суда. Однако окружной суд не смог согласиться с такими внесудебными договоренностями. Суд утверждал, что изменение ранее данных показаний не может быть основанием для прекращения уголовного дела, и настаивал на продолжении расследования774. Это дело подчеркивает еще одно качество пореформенных судов: их формальность и неуступчивость. Если человек обратился в окружной суд, пути назад уже нет. Официальные правила, регулирующие деятельность судов, исключали неформальные сделки между сторонами. О судебном процессе и итогах этого дела ничего не известно, но в архиве Симферопольского окружного суда полностью сохранилось аналогичное дело о похищении невесты, которое иллюстрирует сложности судебного маневрирования в этой серой области права.

В октябре 1873 года татарская девочка Элин Тотай Муртаза Челеби кызы была похищена из дома своего отца в восточной части Крыма775. При этом похититель напал на 61-летнего мужчину сзади, закрыл ему рот и стал душить, после чего скрылся, прежде чем его успели заметить. На следующий день в деревне стало известно, что Велил Менгли Ваан оглу похитил юную Элин, чтобы жениться на ней. Однако ее отец и слышать ничего об этом не хотел. Он обратился в полицию, которая немедленно начала расследование. Хотя похититель и четыре сообщника были вскоре задержаны и обвинены в «насильственном похищении», Элин изначально настаивала на том, что ее не забирали против ее воли. Спустя некоторое время девушка передумала и заявила, что ее украли силой, объяснив свои прежние показания потерей памяти776. Прокуратура решила, что доказательств для привлечения Велила к суду достаточно (в то время как обвинения против остальных были сняты за неимением оснований).

Дело застопорилось из‐за процедурных жалоб, которые должны были решаться вышестоящей судебной инстанцией в Одессе, поэтому похититель предстал перед присяжными только в июне 1875 года. Обвинение воспользовалось своим правом отклонить кандидатуры присяжных777. Как оказалось, их опасения, что дело против обвиняемого может не выгореть, были небезосновательны. Велил продолжал настаивать на том, что Элин изначально была согласна выйти замуж, но девушка и ее отец отрицали это. Хотя обвинение и защита выслушали многочисленных свидетелей и изложили свои аргументы, присяжные все же признали обвиняемого невиновным778. У нас нет возможности оценить, как именно двенадцать присяжных пришли к такому решению, поскольку их заседания не фиксировались. Можно предположить, что на их решение повлияла перемена показаний девушки. Так или иначе, этот последний случай похищения невесты представляет интерес в сравнении с первыми двумя. В отличие от предыдущего дела, достичь согласия между сторонами не удалось, поэтому решение принимал суд присяжных. Тем не менее это дело показывает, что указанные суды рассматривали только некоторые аспекты спора, а именно было ли совершено преступление. Хотя суд установил, что Велил не был виновен, никакого решения проблемы предложено не было. Если по итогам первого дела можно предположить, что императорские суды помогали тем, кто оказывался в проигрышном положении из‐за местных правил, то последний случай показал, что обращение к правоохранительным органам не всегда давало желаемые результаты. Возможно, отец Элин хотел, чтобы похитителя приговорили к тюремному заключению. Однако присяжные (преимущественно русские) вынесли вердикт не культурной практике похищения невест (которую многие из них, возможно, отвергали как «нецивилизованную»). Они вынесли вердикт по обвинению в насильственном похищении, и, судя по всему, оно было первоначально совершено по обоюдному согласию.

Пореформенные присяжные старались решать дела в соответствии с существующими законами и правовыми принципами. Однако их вердикты отражали не только здравый смысл, но и взгляды и идеи, популярные на момент судебного разбирательства. Поскольку большинство присяжных были крестьянами и простыми горожанами, их взгляды, в том числе и представления о вине, были зеркальным отражением тех общих взглядов, которых придерживались в городах и деревнях империи. Схожее восприятие может быть одной из причин, почему сельское население, включая татар-мусульман и другие национальные меньшинства, часто сотрудничало с судами. В качестве примера можно привести другой случай из Казани.