Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

В отличие от письменных жалоб или возбуждения гражданского дела, за устное заявление о преступлении сельскому уряднику или уездной полиции не нужно было платить. Таким образом, крестьяне также использовали императорскую судебную систему как инструмент в своей локальной борьбе за власть и ресурсы. В качестве примера можно привести следующий случай.

Однажды ночью в конце июня 1871 года в селе Унгут близ Феодосии на восточном берегу Крымского полуострова была подожжена скирда соломы783. Владелец соломы, двадцатидевятилетний татарин по имени Кара-Камий оглу, заявил сельской администрации и следователю, что подозревает пятидесятилетнего крестьянина Менгли Иссу Суина оглу виновным в преступлении784. Десятью днями ранее этот человек не только угрожал, что солома сгорит в пожаре, но также был замечен убегающим от всполохов огня в ночь преступления. Слушание дела состоялось на выездной сессии Симферопольского окружного суда в Феодосии весной следующего года. Предполагаемый поджигатель признал, что ссорился с пострадавшим, но отрицал, что угрожал пожаром, и в итоге был приговорен к трем месяцам тюремного заключения. Вскоре он подал апелляцию. Одесская судебная палата обнаружила ряд проблем с показаниями, данными на суде в Феодосии. Лишь потерпевший видел, как обвиняемый убегал от горящей соломы, а показания нескольких свидетелей противоречили друг другу785. Палата также изучила отношения между участниками процесса и выяснила, что обвиняемый был сельским старостой и управляющим землей, прилегающей к сараю жертвы. Мужчины неоднократно ссорились из‐за земли. Поскольку управляющий пользовался большим уважением в деревне и защищал интересы помещика, суд пришел к выводу, что никаких личных мотивов и жажды мести ему вменить в вину нельзя786. Палата решила, что доказательств против обвиняемого недостаточно и постановила отменить приговор.

Возможно, управляющий поджег солому по приказу помещика, но как опытный местный служащий он вряд ли пошел бы на такой риск. Поджог был серьезным преступлением, а выгоды для управляющего не было в этом никакой. Он был куда влиятельнее своего молодого оппонента. Так что более вероятно, что пострадавший сам устроил пожар, чтобы оговорить управляющего, и противоречивые показания свидетелей подтверждали это. Другими словами, окружные суды могли быть использованы в качестве инструмента в локальной борьбе за власть и ресурсы. Это уголовное дело, наряду с остальными рассмотренными нами делами, показывает, что татарские деревни отнюдь не были сплоченными общинами. Какие-то крестьяне обличали своих соседей, а другие сотрудничали с ними. Как и в случае с русскими крестьянами, исследованном Бербэнк, татары действовали как отдельные лица или как небольшие группы, но едва ли как сплоченное сословие или этническая группа787.

Дело о предполагаемом поджигателе также подтверждает новое стремление к законности. На первом судебном заседании в Симферопольском окружном суде последним словом подсудимого стала просьба, переданная судьям при помощи переводчика, «судить его по закону»788. Когда его признали виновным, он выполнил условия подачи апелляции и добился пересмотра дела Одесской судебной палатой, которая тщательно проанализировала доказательства и в итоге признала их недостаточно вескими. Презумпция невиновности и необходимость доказательств были важнейшими элементами пореформенных судебных процессов. В определенной степени новые правила защищали население от судебного произвола.

Эти правила также позволили людям решать конфликты внутри своих общин. Споры необязательно касались таких крупных преступлений, как поджог. Татары также могли использовать суды для борьбы со своими сельскими властями. В мае 1879 года крестьянин Валей Галимов из деревни под Казанью заявил помощнику прокурора окружного суда о следующем происшествии789. Когда Галимов отказался внести свой взнос в общественный сбор (налог, который бывшие государственные крестьяне платили империи), сельский староста Мухамет Рахим Фахрутдинов избил его вязовой палкой на глазах всего сельского схода. Многим жителям деревни подобная мера могла показаться оправданной. Галимов, однако, пришел в ярость, после чего направил письмо в прокуратуру с требованием, чтобы старосту подвергли судебному наказанию790.