Имплантация

Случай с Ланглуа и Сеньобосом – это случай конвергенции сциентистов и антисциентистов в выборе объекта для критики. Но и при выборе объекта для поклонения имела место аналогичная конвергенция двух лагерей. Речь идет о фигуре Фюстеля де Куланжа. Место Фюстеля в истории французского гуманитарного знания – центральное и совершенно уникальное: Фюстель предвосхищает самые разные методологические и идеологические тенденции, которые в будущем станут взаимоисключающими: в этом отношении его место, со всеми необходимыми оговорками, можно сопоставить с местом Пушкина в истории русской литературы. Если говорить о противостоянии 1900–1910‐х годов, то для прогрессистов была важна жесткая позиция Фюстеля по вопросу о научности истории (история – не искусство, а чистая наука, подобная физике или геологии), тогда как националисты подчеркивали открытый антигерманизм исследователя, его верность французской историографической и культурной традиции, его протест против подмены исторических суждений набором ссылок на более или менее далекие контексты, выраженный в полемике с Габриэлем Моно.

~~~~~~~~~~~

Общую характеристику идейной и методологической позиции Фюстеля, а также очерк истории рецепции наследия Фюстеля см. в [Hartog 1988, 97–215]. О позиции «Action Française» по отношению к Фюстелю см. [Wilson 1973]; [Capot de Quissac 1983, 140–157]. Позиция Блока в борьбе за наследие Фюстеля будет изложена на торжественном заседании по случаю 100-летия со дня рождения Фюстеля в 1930 году: Bloch 2006b. Прямыми учениками Фюстеля были отец Марка Блока Гюстав Блок и научный руководитель Марка Блока Кристиан Пфистер. Учеником Фюстеля был также Эмиль Дюркгейм: он посвятил памяти Фюстеля свою латинскую диссертацию о Монтескье. О влиянии Фюстеля на Дюркгейма см. ценные замечания Момильяно [Momigliano 1994].

~~~~~~~~~~~

Как видим, взаимно-однозначная связь между научными, идеологическими и политическими опциями постепенно распадалась. На смену групповой мобилизации, вызванной делом Дрейфуса и требовавшей «пакетного» самоопределения по принципу «или – или», приходила ситуация мирной сложности, когда набор альтернатив возрастает и самоопределение становится более индивидуализированным. В условиях дифференциации интеллектуального поля Февру и Блоку предлагалось выбирать не между двумя большими лагерями, а между четырьмя-пятью наличными позициями, веер которых шел от одного полюса к другому. Что касается Февра, то его выбор известен уже с 1905 года, когда Февр публично связывает свое имя с основанным за пять лет до этого журналом Анри Берра «Revue de synthèse historique». В 1912 году с этим же журналом начинает сотрудничать Марк Блок. Анри Берр был в те годы маргинальной фигурой, и его журнал не контролировался никакими дисциплинарными институциями, никакими политическими объединениями. Главным программным требованием Берра было одно: история должна играть роль обобщающей науки[61]. Это означало, что история мыслится всецело и однозначно в рамках науки, а не искусства; однако при этом полностью отвергаются и узкодисциплинарная замкнутость, и уход от постановки масштабных проблем к накоплению частных фактов. Таким образом, позиция Берра совмещала в себе несколько смыслоразличительных признаков: по признаку сциентизма она противостояла консервативному подходу к истории как к виду изящной словесности, по признаку исследовательского активизма она противостояла бескрылой описательности Ланглуа – Сеньобоса, по признаку междисциплинарной открытости она противостояла цеховой ограниченности как историков, так и социологов. Нетрудно увидеть во всем этом прообраз будущей позиции «Анналов». Генетическую связь между «Журналом исторического синтеза» и «Анналами» подчеркивал впоследствии Люсьен Февр. Сегодняшний исследователь дает более сложную характеристику: по оценке Бертрана Мюллера, «Анналы» были плодом «невероятного скрещения» двух моделей, с одной стороны, «Журнала исторического синтеза», а с другой – дюркгеймовского «Социологического ежегодника» [Müller 1997a, 58].

Но нам важно подчеркнуть именно то, что подобная позиция конструировалась в как минимум трехмерном смысловом пространстве. При сведении этого объемного пространства к любой отдельно взятой координатной оси мы получим лишь проекцию этой позиции – проекцию верную, но заведомо ограниченную, а потому заведомо недостаточную.

Эта ситуация мирной сложности возобновится и приобретет еще более акцентированный характер после периода национальной мобилизации 1914–1918 годов. Открывая в 1919 году новообразованную кафедру истории Нового времени в Страсбургском университете, Люсьен Февр заявит: «Une histoire qui sert est une histoire serve» – в буквальном переводе: «История, которая служит, есть история – крепостная девка» [Febvre 1920, 4]. По словам позднейшего историка,