Импровиз. Магия менестреля

— Я говорил, что она лишь кажется таковой со стороны. Я не смог бы на ходу сочинять музыку… Вернее, смог бы, но никто и никогда не стал бы называть меня великим Лансом алт Грегором. Моя музыка зарождается не в тот миг, когда я подхожу к скрипке или ксилофону, а гораздо раньше. Возникает, как смутное ощущение, вызревает в душе, а во время выступления выплёскивается. Но создание музыки… Это как рождение ребёнка. Он же не рождается на следующий день после зачатия?

— Конечно, нет.

— Вот и моя музыка. Может, кто-то способен вторить на ходу, но я должен, прежде всего, пережить её в душе, в сердце.

— О, да!

— Для этого мне нужно хотя бы какое-то время быть наедине с собой. Именно тогда происходит подлинный акт творения, когда сокровенное…

— Успокойтесь, пран Ланс! — Дар-Вилла брызнула ему в лицо водой. — Можете распинаться перед молоденькими пранами из аркайлской провинции, которые будут, глядя на вас, хлопать огромными ресницами и выкатывать голубые глазищи размером с золотую «лошадку». А передо мной не надо. Лучше послушайте, что я вам скажу…

— И что же вы мне скажете?

— Вас создали те восторженные зрители, которым понравилось ваше второе и третье выступление. Именно они убедили вас, что вы — великий и неповторимый. На самом деле, в этом мире существует множество магов-музыкантов, которые талантливее вас, которые сильнее вас, наконец, скромнее вас. Взять того же Регнара. Просто у него нет той самоуверенности, которая ведёт вас по жизни. И не только в музыке. В фехтовании тоже. Я видела вашу манеру и способна оценить уровень мастерства — вы очень посредственный фехтовальщик. А молва сделал из вас знаменитого бретёра. Почему?

— Может быть, потому, что я до сих пор жив, несмотря на несколько десятков дуэлей? — ответил Ланс, чувствуя, что начинает закипать.

Сейчас лучше всего — встать и уйти, оставив шпионку наедине с её сарказмом. Но ведь под водой он голый, и менестрель не мог заставить себя показаться перед женщиной. Дурацкое воспитание! Но другого, к сожалению, у него не было. Теперь сиди, слушай тут…

— Да, вы побеждали на дуэлях, — с ядовитой улыбкой продолжала Дар-Вилла, не забывая тереть себя мочалкой. — Но задайте себе вопрос — вам когда-либо противостояли подлинные мастера клинка? Вы едва справились с юным Ак-Карром тер Веррон. А ведь мальчишка только учился фехтовать и дуэль с вами была для него первой…

— И последней.

— Почему вы так радуетесь, совершив убийство?

— Я дрался честно, в отличие от него.

— Если вам удобнее в это верить, верьте — что с вами поделаешь? Но от этого всё сказанное мной не перестаёт быть правдой. Вас убедили, что вы — великий музыкант, вас убедили, что вы — прекрасный дуэлянт… Скажу больше, вас убедили, что вы — непревзойдённый любовник!

— Что за чушь вы несёте?! Когда я такое заявлял?

— Вслух, возможно, и никогда, но вы ведёте себя соответствующим образом. Вы вернулись в Аркайл, полагая, что Реналла, сомлев, падёт к вашим ногам. Ну, ещё бы! Провинциальной девчушке уделили внимание сам альт Грегор! Но оказалось, что она вас мало празднует. Вышла замуж, не намерена изменять мужу с вами… И вообще — вы ей не интересны ни как музыкант, ни как бретёр, ни как любовник. И тогда вы начали чудить…

— Вовсе не поэтому.

— А почему? Погода вас в Аркайле не устроила? Или смерть герцога Лазаля подкосила?

— Да при чём тут это?

— Ваш гнев только усиливает мою уверенность в собственной правоте. — Браккарка подняла вверх указательный палец. В дверь постучали. — Войдите!

«Час от часу не легче!» — мысленно возмутился Ланс, наблюдая, как в наполненную паром комнату шагнули две служанки. Одна несла сложенные полотенца, вторая — одежду. Следом за ним появился коренастый и невысокий для уроженца островов мужчина со свёртком под мышкой.

— Сапоги оставьте! — Воскликнул менестрель, обращаясь к решительно настроенным служанкам.

Одна из них удивлённо покосилась на Ланса и, не сказав не слова, поменяла его старую одежду на лавке на новую. Потом проделал то же самое с нарядом Дар-Виллы. Вторая в это время подошла с полотенцами к лохани.

Без всякого стеснения шпионка выбралась из воды, позволив накинуть на себя мохнатую ткань.

— Оставляю вас наедине с цирюльником, пран Ланс, — проворковала она. — У вас борода, как у отшельника. Нельзя с такой на аудиенцию, его величество может не так понять.

В это время коренастый браккарец развернул тряпицу, явив целый набор бритв, ножниц, расчёсок и как-то совершенно непонятных инструментов.