Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар

Уважаемый автор!

Прочли Ваш рассказ. Сразу скажу: если Вы можете не писать – не пишите. Сюжета у Вас нет, герой, хоть и вызывает некоторую симпатию, ничего интересного из себя не представляет. Это обычный молодой человек, каких, к сожалению, в наше время пруд пруди, и сны, сколь бы фантастичными они ни были, ничего в этой картине не меняют. Как упражнение, пожалуй, неплохо, но как произведение, достойное того, чтобы стать книгой, – увы, нет.

Работа писателя требует серьезного жизненного опыта, каких-никаких принципов и устоявшихся взглядов на жизнь. Ничем из перечисленного Вы похвастаться не можете.

Допускаю, впрочем, что писатель из Вас получится, но для этого необходимо приобрести то, без чего писать нет никакого смысла, – а именно то, что Вы хотите сказать миру. В наше время найти что-то новое чрезвычайно трудно (если не невозможно). Однако не исключено, игра стоит свеч. Дерзайте.

Успехов в творчестве!

С уважением,

Григорий А. Дриц,

главный редактор

В здании из стекла и металла чисто и без изысков – везде пластик. Вы входите сюда каждое утро, ровно в девять часов.

Кожаные мотоциклетные штаны пришлось сменить на спортивный костюм, желтые ботинки – обратно на кеды, а синие очки сунуть в карман и надевать только после работы.

Ряд узких шкафчиков. Бежевые, зеленые, фиолетовые – почти идеальная линия открывающихся и закрывающихся дверец. Поляки, румыны, молдаване, украинцы, прибалты – пол-Европы съехалось сюда на заработки! Финны, шведы, китайцы, эстонцы, итальянцы, испанцы, поляки, украинцы, русские. Все хотят работать на «Северном Лососе».

В цеху стоит грохот. Попискивают приборы. Со скрежетом едут бесконечные ленты конвейера с лососем. Лосось еще жив, еще дышит. Берешь его с ленты, вспарываешь ножом, вынимаешь внутренности, бросаешь их в металлический лоток, а выпотрошенного лосося – в бассейн. Взять, вспороть, выпотрошить, бросить, положить в бассейн. Взять, вспороть, выпотрошить…

Со скрежетом едет лента. Попискивают приборы. Грохочет резка.

Рабочие с грохотом подвозят всё новые тележки с ящиками, где в ледяной крошке лежит лосось.

Лосось живет в бухте, далеко в воде, в клетках. Там работает Федор. Это он грузит лосося в ящики.

«Дорогие отец и мама,

у нас все в порядке, доехали хорошо. Капитана Веркора, правда, упустили, и, наверное, стоит передать ему наши извинения. Но мы нанялись на другое судно и сейчас отправляемся бить китов к берегам Южной Америки, а оттуда – к острову Южная Джорджия. Сколько пробудем в плавании, не знаю. На всякий случай: если от меня не будет писем, не волнуйтесь. Напишу, как только смогу.

С Джейком мы видимся очень мало, потому что он на носу, а я кормовая крыса, и не положено. Его определили в палубные матросы, а я, как ни печально, всего лишь каютный юнга. Отец, конечно, скажет, лиха беда начало. Ну и будет прав, чего уж там. Всю экипировку нам дали в кредит, морская болезнь почти прошла – в общем, я думаю, как-нибудь привы…»

Дюк почесал карандашом за ухом и вымарал последние строчки, оставив только «дали в кредит».

В поселке пахло рыбой, китайским фастфудом и смягчителем для белья из прачечной. Нельзя сказать, что здесь было так уж скучно. Совсем нет. Каждую неделю в поселке веселье: футбол, волейбол или, там… футбол и волейбол. Отказаться не то чтобы нельзя. Просто не понимали почему и терзали вопросами.