In medias res

«Мы уже говорили с Вами о гуманизме целесообразности. Она была понята как истинная гуманность. Кто же мог максимально учесть все составляющие целесообразности? Конечно, машина, компьютер! Имперсональный разум! Наш высший земной арбитр, если хотите, – Бог, снимающий ответственность с отдельных личностей и групп людей… И вот, хотя геронтология могла уже в ряде случаев продлевать жизнь человека до 150 лет, это было признано нецелесообразным. Почему? Да потому, что если говорить об активном периоде жизнедеятельности, то разница между людьми, живущими долго и не столь долго, была слишком велика. Нет, дело не в пошлых соображениях о справедливости. Резкий возрастной перепад оказывался социально нецелесообразным. При всё ускоряющихся темпах научно-технического прогресса различные индивиды принадлежали разным эпохам, – определенному времени формирования их характера, интеллекта. Но, как Вы знаете, период пластичности человеческого сознания по-прежнему приходится на сравнительно молодой возраст, – до 30–35 лет. И этот потолок поднимается крайне медленно. Было решено определить среднюю продолжительность жизни в 90 лет. Это была большая научная победа. Но став жить дольше, человек, все же, не стал бессмертным. К тому же у него увеличилось время зрелости, время раздумий. А значит, и время ожидания смерти. (Ведь самое страшное не смерть, а ее ожидание!). Тогда-то и был предложен выход: постараться сделать конец жизни таким, каким было ее начало. Ну, хоть в каком-то смысле: достигший определенного рубежа человек – переходил в разряд живущих в блаженстве. Для этого необходимо было нейтрализовать давление минувшего, абстрагироваться от истории».

* * *

«…Ах, Вы всё время забегаете вперед! Ну, естественно, возникал вопрос: зачем нужно нечто запоминать, – для того, чтобы очень скоро всё это позабыть? В том числе – позабыть и себя. Так, если завтра позабудешь свое вчера, не лучше ли – не помнить его уже сегодня? Но постарайся взять из вчерашнего только то, что тебя согревает в сегодняшнем. Жить настоящим – не это ли и есть счастье реальное, а не иллюзорное, как у тех, которые живут, скажем, прошлым, подобно наивным людям, жившим некогда сказками о том, что было. Интенсивность переживания каждого дня, каждой данной минуты – вот девиз нашего общества, ставшего обществом реального счастья, обществом без страданий. И не нужно напрасного беспокойства! – Память научная, техническая – была передана опять-таки машинам, компьютерам. Вступив с людьми в тесное взаимодействие, они стали не только их продолжением, но и заменой. Человеку, в сущности, необходима оперативная память – навыки нажатия кнопок…»

* * *

«…Извините за некоторые научные термины. Но буквально два слова. Нам удалось открыть субстанцию жизненного потенциала… Продолжительность жизни каждого человека – ну, с известной степенью приближения, выявленной компьютером. Как ваша температура – градусником. Машина знает, сколько каждому предстоит прожить. Разумеется, по понятным этическим соображениям, эти данные держатся в секрете. Но существует некая средняя – на данном этапе – продолжительность жизни… Каждый отдельный человек, – нет, Вы подумайте, как это гениально предусмотрено! – не знает, когда он умрет. Он попросту выключается компьютером незадолго до того, как полностью иссякнет его потенциал. Но и данная процедура предельно облегчена. Последние несколько лет человек просто не ведает своего возраста. Ему всё время, скажем, 50, 50, 50… Он пребывает в самоощущении ребенка. В состоянии старческого детства. Согласитесь, что это мудро. Ведь человек избавлен от ответственности чересчур взыскательного самосознания!..»

* * *

«Вы не случайно вспомнили о своей дочери… Да, и у нас существуют индивиды, которые не соглашаются, – как бы это выразиться? – дышать атмосферой их общества. Протестуют против царящей в нем «погоды», предпочитая пройти свой путь до конца в ясном сознании. Они-то и вступают в конфликт с теми, кто заблаговременно готовит себя к возвращению в блаженное детство. Кто способен довольствоваться дарованным ему празднеством жизни без особых претензий. Но получается, что протестующие и есть безумцы…»

* * *