in1

... Говорят, я пил кровь, но это неверно: я подлизывал

кровяные лужи и пятна — это естественная потребность

человека уничтожить следы своего, хотя бы и пустяшного,

преступления. А также я не насиловал Елизавету Антоновну... Я

имел дело с трупом, и ей жаловаться не приходится....

Наблюдая близость эстетики Д. Хармса к опыту

"Сатирикона", отметим принципиальное различие этих позиций.

Опусы Буша публиковались открыто, а "игры со смертью" Д.

Хармса были достоянием узкого круга его друзей и стали

известны широким кругам читателей лишь в начале 1990-х

ГОДОВ.

Впрочем, необходимо отметить элементы "черного юмора" и

в тех текстах, которые Хармс мог публиковать легально, — как

детский писатель.

Король в это время растапливал печку, чтобы сжечь

королеву. Королева подкралась сзади и толкнула короля. Король

полетел в печку и там сгорел. Вот и вся сказка.

Смерть, причем насильственная и жестокая, подается

автором лишь как повод для забавы. Естественно, что люди,

воспитанные в другой системе ценностей, инстинктивно

отвергали юмор подобного рода.

Почему? — повар и три поросенка выскочили во двор?

Почему? — свинья и три поросенка спрятались под забор?

Почему? — режет повар свинью, поваренок — поросенка,

поваренок — поросенка, поваренок — поросенка? Почему да

почему.., Чтобы сделать ветчину!

Другой талантливый обэриут А. Введенский также

практиковал эстетику "черного юмора". Так, в знаменитой

(ставшей сейчас едва ли ни классической) "драме для чтения" под

названием "Елка у Ивановых" имеет место такой сюжет. Нянька

моет детей в ванной и неожиданно отрубает топором голову

одной из девочек. Вернувшиеся из театра родители отчаянно

переживают, но в плаче их охватывает возбуждение, и они тут же

предаются любовным усладам. Пьеса завершается

артикулированным умиранием зсех персонажей: "Петя Петров.

Умереть до чего хочется. Просто страсть. Умираю. Умираю. Так,

умер".

Еще один из бывших обэриутов Игорь Бахтерев тоже в

рукописях п рак 1 и ко вал упражнения в "черном юморе" (как

минимум, до 1960-х годов). В его рассказе "Только штырь"

мальчишки играют в футбол оторванной женской головой.

Впрочем, автору настоящей статьи доводилось слышать от

очевидца и участника о том, как в центре города Шадринска,

после уничтожения одного из городских кладбищ, мальчишки

играли в футбол черепами. "Черный юмор" самой жизни?

Мотивы "черного юмора" есть и в стихотворениях 0.

Мандельштама. Среди ходивших в рукописях и опубликованных

только в 1990-е годы есть такие стихи:

Ходит Вермель, тяжело дыша,

Ищет нежного зародыша.

Хорошо но книгу ложится

Человеческая кожица.

Ищет Вермель, словно вор ночной.

Взять на книгу кожу горничной...;

* * *

Он похитил из утробы

Милой братниной жены —

Вы подумайте, кого бы,

И но что они нужны?

Из племянниковой кожи

То-то выйдет переплет,

И кок девушку в прихожей,

Вермель черта ущипнет.

Новое время

Прорыв нетрадиционных форм юмора в 1960— 1970-е годы

произошел после частичной публикации хармсовских

"Анекдотов из жизни Пушкина" в "Литературной газете" (22

ноября 1967 г.).

По-видимому, в то же время широкому кругу литераторов

стали известны и неопубликованные записки Д. Хармса о

персонажах русской литературы:

У Пушкина было четыре сына, и все идиоты...;

Камня они не нашли, но нашли лопату... Этой лопатой

Константин Федин съездил Ольгу Форш по морде;

Тогда Иван схватил топор и трах Толстого по башке.

Толстой упал. Какой позор! И вся литература русская в ночном

горшке.

Скорее всего, именно эти тексты Д. Хармса вызвали волну

подражаний; в их числе анонимный цикл "Веселые ребята":

Поплачет Лермонтов, а потом вытащит саблю и давай

рубать подушки/ Тут и любимая собака не попадайся под руку —