Иначе не могу

— Я не шучу. Если поглядеть со стороны, вроде бы все делалось по-моему. Но я поняла, что ты потакал мне как взбалмошной девчонке. Но до определенного срока. Стоило бы мне стать твоей женой — все. Ты очень властен и упрям. Я тоже с характером. Потом, ты уехал бы отсюда все равно, что и сделал. Сам говорил, что никогда не будешь кабинетной крысой и прочие такие штучки. А я не собираюсь менять специальность. Ты понимаешь, что я не могу без театра? Знала, что уговаривать тебя бесполезно. Вот ты, нефтяник, не пошел бы куда-нибудь в быткомбинат кастрюли чинить?

— А почему так внезапно? И та ночь?..

— Я же всегда была очень строгая — помнишь? Решила — как в омут. Чтобы ты был первый. Я же очень любила тебя, Сережа… Сколько глупостей, оказывается, можно натворить.

— Ты считаешь свое замужество глупостью?

— Я говорю вообще.

— А сейчас ты меня любишь? — шутливо спросил он и волновался, ожидая ответа.

— Не надо об этом, Сереженька.

— Как муж?

— Муж как муж. Пишет. Уехал в деревню, подальше от соблазнов.

— Он в самом деле талантлив?

— Кажется, в самом деле. В Москве обратили внимание. А вообще-то, не знаю.

— Лихо ты о нем… А как человек?

— Плохого не скажу. Только выпивать стал. Раньше особенно не увлекался.

Сергей встал.

— Прощай, мне пора; Я частенько вижу тебя на экране. Сделай как-нибудь дяде ручкой.

— Договорились. — Римма улыбнулась. — Скоро телевидение «Машеньку» транслировать будет, я в заглавной роли. Следи за рекламой. В первом акте заметь — я потереблю косичку. Для тебя.

— Спасибо.

И, уходя, неожиданно спросила — то ли всерьез, то ли шутя:

— Соберусь вот и приеду совсем. С сыном. Примешь?

— Нет, — отрезал Сергей.

— Знаю, — грустно сказала Римма. И, взяв ребенка на руки, ушла.

Сергей сидел в сквере до полудня. Просто так, подставив лицо солнечным брызгам.

Сафин проснулся рано. И тут же вскочил — надо было идти на вахту. Он даже был рад тому, что его бригаде выпало работать именно в первое утро нового года. Сафин надел видавшую виды меховую жилетку, на нее — рубашку из плотной мягкой ткани и поверх всего — куртку защитного цвета. Обул валенки, по особому заказу сшитые в мастерской. Положил в сетку немудрящий обед оператора — хлеб, кусок холодного мяса, неизменный лук, бутылку с молоком. Прочнейшая кожаная шапка плотно обнимает голову, теплые варежки вдеты в рабочие брезентовые рукавицы. И опять до мелочей знакомая дорога к автовокзалу — вахтовой, как его звали, потому что отсюда отъезжали на вахту и добытчики, и буровики, и ремонтники. Восемнадцать лет звучит по радио все так же молодо и озорно голос диспетчера Клавы Тихоновой: «А-автобус сто двадцать пятый — база турбобуров, автобус пятьдесят третий — скважины шестого промысла, а-автобус тридцать первый — Имангильдинский нефтепарк», хоть и постарела, погрузнела сама. Сафин забирается на свое обычное место — в кресло с правой стороны автобуса «Шкода». Утренняя вахта начинается с семи, а в небе еще не успели растаять самые упрямые звезды. Где-то слева трогается машина, и в боковом стекле сафинского автобуса двоится туманный желтый набор квадратов — освещенные окна той, соседней, машины. И, кажется, плывет в синюю мглу неведомый корабль, плывет беззвучно, плавно и прощально покачиваясь.

Вот трогается и их машина. Десять минут пути — остановка «Восьмая котельная». Протоптанная еще много лет назад тропинка к домику участка. Покуривают операторы, прогревается трактор-подъемник, горячо обсуждают что-то пожилые замерщицы.

Для Сафина скважины не были просто «объектами», качающими столько-то тонн. Он относился к ним как к людям, сердясь на них порой и радуясь их хорошей работе. Вот эту, сороковую, он прозвал «ослицей» за непокорный нрав: то дает девяносто тонн, то вдруг сбросит суточный дебит до двадцати. Двести вторая — «умница». С сорок девятого года, как забурили ее, не доставляет хлопот операторам, фонтанирует безотказно; четыреста десятая — «балованная»: то скребок оборвет, то запарафинивается — «аллах всемилостивый» не успеешь сказать.

Наверно, так бывает, когда привычные вещи наделяешь живыми чертами. К примеру, на фронте. Каждый из трех танков Галима обладал своим характером. И командиру, вышедшему из очередного госпиталя, приходилось привыкать к новой машине.

Заканчивая вахту, Сафин докладывал Старцеву примерно так:

— Ну, Сергей Ильич, мы нынче работнули. «Баловница» не капризничала, «умница» — как всегда, «ослица» пропарки требует.

Он знал каждую ссадину на голенастых ногах скважин, по гудению манифольдов мог определить, здорова ли скважина, не надо ли вызвать «докторов» — бригады подземного ремонта или капитальников. И когда ему вручали орден «Знак Почета» на пятнадцатилетнем юбилее города, он широким плавным движением как бы обнял лесистые склоны Япрыктау, на которых словно в стремительном беге застыли скважины.

— Жаль, им награда не полагается…