Иначе не могу

— Не представляю себя без газеты. Сделаешь материал повышенной сложности — и ощущение такое, будто кто-то залез к тебе внутрь и вынул все, что есть. Выкладываешься, как марафонец.

— Стас, а ты что это очерком про Азаматова разразился? Тактический ход, что ли?

— Да нет, я не любитель конъюнктуры. Понравился он мне здорово. И, знаете, как раз в точку я, оказывается, угодил: по секрету мне сказали, что готовят его на орден Ленина.

Голоса в холле звучали гулко, раскатисто. Станиславу вспомнилась старинная Воздвиженская церковь, куда он попал с группой реставраторов, отстоявших ее от посягательств чересчур расторопного предрайисполкома. «Изумительная акустика», — сказал кто-то вполголоса, и купол торжественно и послушно подтвердил: «…умительная …устика». Еще за роялем он обратил внимание, как таял последний аккорд.

— Сцепился я недавно с Фатеевым опять, — Сергей внезапно вернулся к первоначальной теме разговора. — Взял да перевел моего лучшего подземника Фаттахова в группу электромонтеров и прислал взамен Золотухина из мехмастерской. Вот человек! Теряет всякое чувство реальности от злости. Фаттахов — это же такая умница, что я всегда спокоен, когда он на ремонте. А Золотухин что? Больной человек, еле ноги таскает. Обрадовался, дурень, подземники неплохо зарабатывают. Махнул рукой на здоровье. Загубим ведь человека. Фатеев уперся и ни в какую: дескать, в группе электриков не хватает людей, а в мехмастерской Золотухин по штату лишний… По-детски получается: злится на меня, особенно из-за факелов. И делает мелкие пакости. Знает, что ни у кого на него по-настоящему рука не поднимется. Как же — заслуженный нефтяник. Что ему какая-то шавка вроде Старцева…

— А ты поплачь, — посоветовал Станислав. — Платочек дать?

— Не перестаю удивляться! — не принял реплики Сергей. — Помните кампанию за ликвидацию мерников и трапов у каждой скважины и создание концентрированных групповых установок? Как он раскачивался! Ведь яснее ясного: огромная экономия оборудования, укрупнение звеньев добычи, централизация. Что побудило его сопротивляться? Приходишь к выводу, что привычка мыслить намертво определившимися категориями. В данном случае он рассуждал так: нефти до черта, план выполняется. Вот уж действительно: гром не грянет, мужик не перекрестится. Сейчас операторы чуть ли не молятся на эти групповые — сколько сил сберегаем!

— Косятся на тебя подземники?

— Мягко сказано. Недавно такой лай подняли прямо на автобусной остановке. Что самое скверное — идет это недовольство с головы — мастеров. В одном из возражений, правду говоря, есть зерно: с нашими снабженцами и вправду каши не сваришь. В остальном все заостряется на заработке. И ведь хорошо зарабатывают. И, знаешь, такой пошлый приемчик: ты, дескать, холостой, молодой, тыры-пыры… зарабатываешь двести, а то и больше. Плюс квартальные премии, премии за классные места в соревновании. Ты, мол, тоже, когда поджимает, идешь с планом на липу, все вы одинаковы. Хороший начальник, дескать, и сам живет, и другим дает. Я рассвирепел, прочитал им мораль, чего, конечно, делать не стоило. Стоят и в глаза ухмыляются. Плюнул и уехал… Ладно, кто куда, а я — спать.

Сергей не знал, куда его несли ноги. Послушно уходил назад отталкиваемый ногами асфальт. Тихо пели над головой провода. Подретушированные отблеском далекого факела кромки облаков то пунцовели, то снова покрывались сумрачным налетом. Май окончательно сбросил с себя неопределенность затянувшейся весны — раскидал по склонам Япрыктау плотные светло-зеленые облачка свежих крон, швырнул в небо беспечные редкие облака, ветер стал по-настоящему летним, созревшим. Сергей шел не торопясь, перебросив свою шведскую куртку через плечо и схватив свисающий сзади ее конец в горсть. Город остался далеко позади, огни его стали прощально мерцать, переходя в колеблющиеся ночные звезды.

Навстречу шла группа людей. «Вторая вахта кончилась, — машинально отметил Сергей. — Решили пешком пройтись».

— …кем, спрашивает, работаешь? «Слесарем, слесарем-ремонтником». «А сколько получаешь?». «А это смотря какой грунт попадет». Смех. «А что, верная побасенка. У меня третий разряд, а траншей повыкопал, хоть дивизию ставь, на всех хватит». «Точно. Заставь заводского работягу землю копать, попробуй. За дурачка примет». «Нефть, братцы. И кочегары мы, и плотники, Азаматова работники».

Все смеялись громко, не жалея глоток, по любому поводу. Операторы умеют ценить воздух, самый обычный свежий воздух без запаха газа сероводорода, и постоянная тема их разговора — рыбалка, охота. Почти каждый имеет мотоцикл или мопед, А еще любят идти они к автобусной остановке не торопясь, со вкусом. И если маршрутная машина или крытый газик — «собачий ящик» запаздывал, шли гурьбой по асфальту до следующей остановки ближе к городу. Кругом клевали хоботами станки-качалки на скважинах, неторопливо вытягивая из-под земли длинных червей — штанги.