Иная судьба. Книга II

Потому-то он и выведал всё о привычках жильцов дома Дюмонов, и даже успел заполучить копию ключа от входной двери. И дал задание Вальтеру охмурить служанку-простушку и с её помощью подсыпать в домашние очаги благовония, пропитанные надёжным ядом. Всё должно было пройти без сучка, без задоринки. На следующий день в дом пришли бы зеленщик и булочник — за расчётом за неделю, и содрогнулись бы при виде страшного зрелища: мёртвых тел повсюду. И, как подсказку к причине трагедии, обнаружили бы ещё одну покойницу, пришлую, никому не известную, а при ней — корзину отравленных яблок, сам флакон с ядом, портальный амулет… Картина ясная, как день. Ревность. Обдуманное убийство семьи соперницы и дальнейший побег в Некрополис. Вот только по какой-то случайности или по неопытности убийца сама нанюхалась яда, за что и поплатилась.

Детали бы и прочие мелочи верный Вальтер доделал на месте, пробравшись на слушанье в суде.

И никто бы, и никогда, и ничего…

Однако случилось непредвиденное. Да, Гордону доложили, что король остановился в Гайярде и, судя по всему, надолго. Поэтому он со спокойной совестью отправил Диану на заклание, будучи уверен, что «дело» обойдётся без осложнений. Но как, чёрт его дери, Генрих умудрился оказаться одновременно и у герцога, и в доме Дюмонов? Как?

До самого полудня посол пребывал в благополучном неведении, и, думая, что всё идёт по его плану, сохранял спокойствие. Но потом пред его очи явился один из шпионов, который, как новый помощник зеленщика, собирался проникнуть в дом за компанию с хозяином. Но… пройти-то он как раз и не смог. И, вернувшись, принёс совсем не те вести, которых от него ожидали.

Бывший дом Дюмонов оцеплен наблюдателями со всех сторон, только вот очень грамотно, незаметно для обычных прохожих: разглядеть эту цепь сможет лишь тот, кто сам знает толк в подобных делах. Не так давно из дома вынесли нескольких покойников, сразу на похоронные дроги. Развезли отпевать и хоронить. В толпе шептались: тех усопших, что попроще — сразу на городское кладбище отправят. А вот какую-то нищенку — ту отчего-то в монастырь святой Женевьевы, где только одиноких богачек хоронят.

И ещё говорили: бриттский пот, мол, начинается… Аптекари судачат. Дескать, лекарств у них за одну ночь купили — как раз от такой вот напасти применяются.

И ещё болтали, что прислуга-то вся померла, а господа пока живы, но при смерти, вот-вот отойдут… Жалко, мальчики-то какие красивые, как ангелочки, все в папашу…

Папаша-то? Бают, тоже помирает. Да кто ж его знает, кто сказал первым… А-а, вот кто. Кто видел, что сам архиепископ приехал отпевать. А он, хоть и преосвященство, но вряд ли сопливых пацанёнков соборовать перед смертью будет. Нет, наверняка к хозяину дома пожаловал, тот, видать, та ещё ф и г у р а…

Впервые за много лет безупречной службы Джорджу Вильяму Гордону стало дурно. Отчётливо встал перед глазами призрак карающего ангела с мечом и погрозил пальцем: думал, ото всего можно спрятаться? Шалишь! На небесах всё видят!

Он ещё пытался уверить себя, что слухи — не более чем слухи, но интуиция твердила: бежать! Незачем выяснять, как и зачем оказался в доме Генрих. Главное, что сейчас он при смерти. Выживет или нет — а следствие по делу о покушении на Его Величество наверняка уже начато.

Он бы ещё потрепыхался, послал бы людей, чтобы просеять слухи, отобрать наиболее вероятные. Но получил ещё один удар, от которого не мог оправиться. Особый курьер передал ему секретный пакет с коротким известием: Король Вильям умер. Да здравствует королева!

У посла больше не было высочайшего покровителя. Того, кто терпеливо сносил его самые дерзкие, на грани цинизма и наглости, выходки — и обелял, как мог, откупал, шёл на временные уступки, лишь бы Гордон продолжал такую нужную бриттскому трону работу: рвал Галлию изнутри распрями, сеяньем смут, опорочиванием лучших семейств и родов, разрушением святых идеалов… Теперь, случись что — никто и пальцем не пошевельнёт, чтобы выручить бритта, хотя бы потому, что в своё время он крупно насолил принцессе Марии, пытаясь и так, и сяк сосватать её за короля испанского, а та всей душой втюрилась в портрет Жильберта д’Эстре и ни о ком другом думать не хотела. В брачные переговоры вмешался старик Вильям, заявив дочери, что проще надавить на короля Генриха, а тот уже надавит на герцога и, если брак окажется выгоден для Франкии — разведёт с супругой, тем самым подготовив к новому браку. Венценосный отец подсуетился, Мария с нетерпением ждала результатов переговоров и была довольна, но обид не забывала даже на радостях. Даже если бы Гордон вернулся в Лондон, цел и невредим, дальше Тауэра никуда не ушёл бы.