Иная судьба. Книга III

И вроде бы, все великие битвы закончены, и «…на земле мир, в человецех благоволение», как любит говаривать его преосвященство Бенедикт… но вот оставалось незавершённым ещё одно дельце, и весьма немаловажное, частного характера. Затягивать с ним не имело смысла. За время прощания в Роане с маленьким доктором капитану было о чём подумать, и подумать основательно. И в результате размышлений он пришёл к логичному выводу, что, определённо, пора подводить итоги под очередным этапом … как там один из философов сказал? под жизненным циклом… и шагнуть в нечто новое, неизведанное.

Так вот бывает по жизни. Сперва тебе надоедают победы в уличных полудраках-полудуэлях и схваченные мимолётом, а иногда и намеренно-затянутые поцелуи прекрасных зрительниц-дев… и не только поцелуи.

Потом приедаются похвалы капрала и дружеские подначивания первых боевых товарищей на тему того, что есть, мол, на свете такие счастливчики… Надоедает доказывать разницу между тупым везением — и заслуженным успехом рассчитанным, подготовленным… Спланированным и сделанным своими руками, а не протецией герцогской семьи.

Потом однажды становится тесно в лейтенантском мундире, и уже хочется чего-то нового: например, не рубиться в тупую и по старинке, а испытать и внедрить в военное дело лучшие достижения человеческого ума, заменить пики и мечи прогрессивным огнестрелом, продумать соответствующую тактику боя, до которой ещё никто не додумался…

И вот однажды осознаёшь, что звание капитана позволяет куда больше, чем воевать с врагами лишь видимыми. И… возраст, что ли, сказывается, но, хоть и не стар, а замечаешь куда больше, чем в щенячьей юности, не только поступки, но и подоплёку, тайные замыслы, возможные подставы, да не на тебя лично рассчитанные; ведь роют яму под государство… И когда друг, молочный брат, остаётся без отца и призывает тебя возглавить Тайную Службу — соглашаешься не только по дружбе и из чувства долга, а потому, что хочется испытать свои силы в чём-то ином, неизведанном. И в самом деле, это захватывает: суметь перехватить ниточки, ведущие от кукловодов к марионеткам, ободрать паутину, заготовленную для высокопоставленных жертв… Эта война с невидимым — самая опасная, самая… щекочущая нервы и тешащая самолюбие, и уже не представляешь жизни без постоянных встрясок и оплеух от судьбы.

А потом вдруг выясняется, что даже эта романтика давно изучена и перешла в обыденность и рутину, и не так уж важна, если рядом постоянно кого-то не хватает…

Неважно, что у «кого-то» не такие глаза, как у прелестной герцогини Эстрейской… не нынешней, нет, но той самой, которой его матушка, Аглая Модильяни, приходилась лучшей подругой. Той, чьим образом он грезил всю юность, да и в зрелом возрасте невольно сравнивал известных дам и дев с её светлой и нежной красотой. И даже хорошо, что нрав у «кого-то» вовсе не кроткий, как у покойной Эстер, и воспитание явно хромает, и проскакивают иногда крепкие словечки… не позволит грозной родственнице себя запугать. В конце концов, достаточно, когда в паре идеален хотя бы один.

Впрочем, капитан не тешил себя иллюзиями. Объект его дум имел обыкновение быть иногда чересчур порывистым и агрессивным. Особенно, когда через слово величал капитана варваром и солдафоном. Да, бывало и такое, что уж греха таить… Но куда интереснее иметь дело с задиристым ёжиком, чем со светскими жеманницами, которых, чего уж греха таить, так и норовила подсунуть матушка. Ёжик забавно кололся… но вел себя порой как маленький почти настоящий мужчина, и этим бесконечно нравился капитану. Да, нравился. И вызывал уважение.

А это, согласитесь, весьма неплохие предпосылки для вхождения в новый жизненный цикл…

Не удивительно, что в город на Сене капитан прибыл в самом что ни на есть благодушнейшем настроении.

Разыскивая дом маленького доктора, он проехал Соборную площадь и свернул на Часовую улицу. Не слишком-то удобно было любоваться из окна дорожной кареты на башенные часы с золотыми барашками на стрелках, но капитан дал себе слово непременно вернуться сюда пешим и рассмотреть как следует это астрономическое чудо. А пока что в скопище домов он разыскивал дом номер тринадцать.

И надо же было тому статься, что в толпе прохожих капитан заметил знакомую сутулую фигуру в уже не новой, но такой солидной и уважаемой докторусовской мантии! Он очень хорошо её запомнил во время прошлого визита. Один из Гильдии Медиков, тот, кто негласно, а потом уже явно симпатизировал его протеже Вайсману. Вот и хорошо, дополнтельная информация не помешает, а пожилые люди любят поговорить…

Дёрнув за сигнальный шнурок, Винсент приказал кучеру остановиться. Приоткрыв дверцу кареты, окликнул:

— Метр Рошен?

Пожилой чудаковатый докторус, очнувшись от грёз и едва не уронив простые деревянные чётки, растерянно закрутился на каблуках, и наконец догадался обернуться на голос.

— А-а, это вы… — протянул обрадовано. — Капитан… Модильяни, да, помню, у вас чудесная венецианская фамилия…