Иная судьба. Книга III

— Боюсь, мы тебя безбожно избалуем, — серьёзно скал Фуке. — Впрочем… княжеская дочь и должна быть такой, правда?

— А как же отец, Саби? — мягко спросила Доротея. — Неужели ты не хочешь его увидеть?

Девочка лишь замотала головой, мало того — зажмурилась и заткнула уши. Дори тихо потянула эльфа за рукав.

— Пойдём. Пусть побудет одна. Похоже… она боится этой встречи.

«Одна» — это если не считать двух лакеев, которые ловко выгрузили на ковёр корзины со снедью, затем, следуя традиции, меньшую корзину с хлебом, сыром и паштетом уволокли с собой и уединились за скромной трапезой в отдалённом уголке поляны. О, здешняя прислуга умела становиться невидимой и неслышимой, и появлялась на глаза исключительно в случае необходимости! Хочет хозяйская племяшка побыть одна? Пусть хоть все бока отлежит на своих коврах, наше место — пауков отгонять да смотреть, чтобы кто покрупнее зайца по кустам не шарился…

Впрочем, в присутствии мэтра Фуке не только зайцы предпочитали отсиживаться в норах и берлогах. Эльф любил уединение… и умело его себе обеспечивал.

Хоть оно, уединение, в последнее время было не таким полнейшим, как хотелось бы…

Он подстелил на поваленное бревно плащ для Доротеи, с удовольствием уселся рядом, любуясь видом. Напротив них по небольшому озерцу, кое-где затянутому яркими пятнами ряски, плыли дикие гуси, время от времени ныряя за вкусными улитками и выставляя над водной поверхностью торчащие жирненькие гузки и красные лапы. Подала голос кукушка. Зашелестел макушками деревьев ветер.

— Бедная девочка, — вздохнула Дори. — Ни разу в жизни не видеть вольного воздуха, всё в четырёх стенах…

— Она уже не бедная, — сварливо поправил Максимилиан — и умудрился при том с комфортом вытянуться на широком стволе и пристроить голову на колени невесте. — Она с нами, слышишь? — Перехватил руку с сухой былинкой, которой Дори намеревалась его пощекотать. — Очаровательная девчонка, настоящий сорванец, и я не намерен отпускать её от нас надолго. Ближайшие полгода Сам будет загружен делами по самую макушку, но я не намерен водить его за ручку: пусть справляется сам… прости за каламбур. Только вот для дочери у него будет очень мало времени. Так что — предлагаю взять её с нами в Бриттанию, там, подозреваю, замок раз в десять больше Луча, ей будет интересно. Заодно ознакомится с тем, как правильно вести хозяйство, со структурой управления, основами экономики… Не всё по полям скакать, да и зима придёт, самое время учиться. А там — поглядим…

— И ты согласен, чтобы она жила с нами? Правда, согласен?

— А что тебя смущает? Вербена моя, открою тебе страшную тайну причины моего согласия: я чрезвычайно хочу видеть вокруг себя крошечных маленьких эльфов, наших с тобой, но вот беда… не представляю, как буду с ними справляться. Решил поучиться обхождению с детьми на собственной племяннице; с ней, почти взрослой, не так страшно.

— Макс…

— Да, моя Вербена?

— Ты стал таким… живым. Никогда бы не подумала, что ты вообще можешь говорить на подобные темы.

— Ты разбудила меня. Я был в спячке, как это дерево, знаешь… А потом вдруг почувствовал, как сквозь грубую засохшую кору пробиваются ростки. Поначалу сопротивлялся. Думал — пробитая броня делает уязвимее… оказалось, что нет: только чувствительнее. И понял, что толстокожим жить, конечно, спокойнее, но многое теряешь. Хочу, как когда-то, чувствовать всем телом, корой, кожей и этот мир, и тебя…

Он прикрыл глаза. На щёки легли тени от необыкновенно густых пушистых ресниц.

— Макс… — прошептала Доротея. — Если бы ты знал, как мне дорог…

— А я знаю, — пробормотал он, не открывая глаз. — Я для тебя — самое дорогое существо, иначе у тебя не нашлось бы сил там, в Лабиринте, кружить без конца… Я держал тебя своей любовью. Лабиринт — жуткая штука, из обычного человека он высасывает силы быстро и незаметно, словно обескровливает, и смерть при этом тоже быстра и незаметна. Если бы ты меня не любила — ты бы не прошла…

Осторожно разведя руки, он обнял свою Вербену за талию.

— Поцелуешь меня?

Дори фыркнула.

— Нет. Боюсь, ты сейчас свалишься.

Быстрее молнии эльф вскочил на ноги и заключил любимую женщину в объятья, сорвав-таки лобзание, жадное, как поцелуй мальчишки.

— Хочешь, я покажу тебе чердак? — прошептал он немного позже. — Там, конечно, полно рухляди, но есть изумительные старые книги, у меня всё руки не доходят их рассортировать…

— Мы будем их читать? — лукаво спросила Доротея.

— Нет, скажу честно: мы будем изучать старое ложе, выжившее, кажется, ещё со времён Карла Великого. Я велел выбить из него пыль, проветрить и застелить медвежьими шкурами. Надо поставить кое-какой эксперимент…

— На чердаке?

— Ну да. А где ещё? Это пока единственное место в Луче, полностью обследованное твоей племянницей. В ближайшие сутки она там точно не покажется, я подскажу ей, что в саду на клумбах именно этой ночью распустятся несколько чрезвычайно редких цветков, необходимых для одного зелья, что её интересует; пусть подежурит.

— Макс! Бедная девочка всю ночь проведёт на сырой клумбе?