Иная судьба

Слой за слоем, слой за слоем — десятки будущих наползают друг на друга, толкаются, проступают — темнее и ярче. Страшные, светлые, обычные — всякие. Те, которых не прочесть и не узнать ни богам, ни смертным.

Но она может, потому что в этом — её предназначение.

Оторвись от древнего веретена, вокруг которого ложатся тесно спряденные в одну мойрами нити истории. Разгладь нестареющими пальцами сотканное из нитей судеб полотно. И письмена, послушные предназначению, покажут свою изнанку, шепнут — мы вот, и увидишь, узнаешь… Шагнешь — и посмотришь из-за плеч у того, с кем никогда не стала бы говорить.

Станешь — хоть на миг — его собственной Ананкой.

* * *

— Ну, и куда его понесло?

Коркира. Серый прах без конца и начала. Притихшее, ласковое, удовлетворённое море. Покорной кошкой ластится к коленям нового царя. Новая царица моря обнимает муженька — мешает золото своих волос с его чернью, нашептывает что-то про море и скалы.

Гестия всё пытается зажечь огонек — согреть хоть что-нибудь. Хмурый супруг помогает — как-никак, у него факел.

А спрашивает Арес, и отвечает ему Афина — лицо Мудрости бледно от предчувствий.

— К Мойрам. Он сказал, что к Мойрам.

— Солгал, — не оборачиваясь бросает Гера. Меж бровей у новой Владычицы морской — глубокая морщинка.

— Точно?

— Столько лет в браке — да я этого бешеного как облупленного знаю.

— Литоса узнать сложно, — говорит Афина скупо. — Даже если вдруг думаешь, что узнал — он склонен преподносить сюрпризы. Как с этим серпом…

Осекается дочь Невидимки. Слова будто серпом отрубили — насовсем.

— Вот и я говорю, — продолжает за нее муженек. — Куда это его понесло с этим серпом? У нас тут, вроде бы, война намечается — Флегры, Гиганты… спасибо, конечно, дядюшка на пятки не наступает теперь. Мать, ты говорила — я на отца похож?

Гера кивает, вздыхая.

— Так вот, если бы у меня оказался серп Крона — я бы точно полез на рожон. А он куда отправился?

Секунды накатываются вместе с мерно шумящими волнами моря. Накатят — отхлынут. Затопляют тишиной, полной единства и понимания. И перекрестья взглядов.

Больше всего взглядов с чего-то достается богу смерти.

— Преподносить… сюрпризы, — выплевывает тот. — Делать так, чтобы война не началась.

Чаша переполняется пониманием: Гигантов не взять на Флеграх, никого из них, особенно Алкионея. В материнской колыбели — не взять. Нет, не так.

Пока цела материнская колыбель — не взять…

Понимание пузырится и пенится, проливается вовне словами Афины.

— Он уничтожит Флегры. Сотрет в прах, не дожидаясь — пока война начнётся по-настоящему. Кто знает, может, он сотрет из мира и Гею тоже.

Молчание. Глубокое, траурное, с осознанием перемешано: да уж, кто там знает. Кто знает, на что способен этот Кронид. Клятву Стиксом поломал, меч смерти поломал, теперь вот с Серпом Крона договорился — ох, как бы не пришлось бабушке-Гее от своего внучка в глубинах Тартара прятаться!

Да и всем нам остальным заодно.

Предчувствие висит в воздухе — грозою, вот-вот молнией сверкнет. Мечутся взгляды заговорщиков: эй, у нас тут катастрофа намечается. Бешеный Кронид с бешеным Серпом — тут уж он точно мироздание, как глиняный горшок, расколотит. Следов не останется. И он не…

— …не остановится.

Гере не возражают. Столько лет в браке — да она этого бешеного как облупленного…

А может, просто все видели Климена Странника, когда тот уходил — держа руку на истертой рукояти Серпа. Видели, как Аид невидимка смотрел — как из дальней дали.

Как тот, у которого есть ясное, но страшное предназначение.

Кивает Танат Жестокосердный — этот с некоторых пор знает о предназначениях всё.

— Его нужно остановить.

Три слова — вескими валунами. Припечатали истину — не отвалишь. Гестия вскинулась, глядит на своего муженька со смешной надеждой: остановить! Может, тогда от брата уцелеет хоть что-то… Ну, и от мироздания, конечно. Может, хоть что-то можно будет согреть.

— Позовите Персефону, — хмуро говорит Арес, почесывая бороду. — Она его за ушко — и домой, значит…

Только вот — где Персефона, кто ее видел? Куда увел царицу подземного мира всевидящий Прометей?

— Я поищу, — тянет руку Гестия. — Расскажу ей.

Афина дарит одобрительный кивок.

— Хорошо. Может статься, Персефона сумеет его удержать… а нам тем временем придется удерживать Гигантов.

Тишь. Тревожно и ласково плещут волны. Предвкушают великую битву — ждут, пока свое слово скажет война.

Война, правда, говорить не торопится: застыла с разинутым ртом. Возмущенно смотрит на свою жену.

— Царица моя — неужто ты от меня нахваталась?! Ну, раз уж ты решила быть неистовой — побуду мудрым. На Флеграх их не взять, так? А батюшка отправится прямиком на Флегры. Каким же это мы образом опередим его и удержим Гигантов, если на Флеграх их не взять? Там, как-никак, властвует Гея.

Мудрость улыбается загадочно. Треплет муженька по плечу — не понял разве, неистовый?

— Есть способ сделать так, чтобы Мать-Гея не дала им силы.

И взгляды — железо и бронза, черный и серый, скрещиваются в одной точке.

На берегу, который облизывают ласковые приливные волны.