Индийские сказки

Пролетали они над дворцом раджи Карана. Тот как раз в это время сидел на террасе и поджидал своих слуг с золотыми монетами. Он услышал над собой громкое пение: «Хвала Бикрамаджите! Хвала Бикрамаджите!» – «Кто это такой, кого даже птицы славят? Я даю себя жарить и съедать каждый день, чтобы иметь возможность ежедневно раздавать милостыню, а меня, однако, ни одна птица не славит!»

Он тотчас же приказал поймать птиц и посадить их в клетку. Приказание немедленно было исполнено и клетка повешена во дворце. Раджа разложил перед птицами всевозможный корм, но птицы тоскливо поникли белоснежными головами и пропели: «Хвала Бикрамаджите! Он кормил нас чистым жемчугом!»

Раджа Каран не хотел, чтоб кто-нибудь оказался щедрее его, и послал за жемчугом; но гордые птицы презрительно отвернулись.

«Это еще что такое!» – гневно воскликнул раджа – «разве Бикрамаджита щедрее меня?»

Тогда поднялась самка и гордо сказала: «Ты называешь себя раджей, а какой ты раджа? Раджа не сажает в тюрьму невинных. Раджа не ведет войны с женщинами. Будь Бикрамаджита здесь, он во что бы то ни стало освободил меня!»

«Так лети же на свободу, строптивое создание!» – промолвил Каран, открывая клетку. Ему не хотелось уступить в великодушии Бикрамаджите.

И птица взмахнула широкими крыльями, полетела обратно к Бикрамаджите и сообщила радже, что милый супруг ее томится в плену у грозного раджи Карана.

Бикрамаджита, великодушнейший из раджей, тотчас же решил освободить несчастную птицу, но он знал, что просьбами не уговорить упрямого Карана. Он решил действовать хитростью. С этой целью он уговорил птицу вернуться к супругу и там ждать его; а сам нарядился слугой и отправился в государство раджи Карана.

Там он под именем Бикру поступил на службу к царю и стал наравне с другими носить корзины с золотой казной.

Скоро он убедился, что тут кроется какая-то тайна, и стал следить за раджей. Однажды, спрятавшись в засаду, он видел, как раджа Каран входил в домик факира, видел, как он погружался в кипящее масло, как он шипел там и зарумянивался; видел, как голодный факир набрасывался на жаркое и обгладывал косточки; а затем видел, как тот же раджа Каран жив и невредим спускался с холма с своей драгоценной ношей.

Тут он сразу сообразил, что ему следует делать. На следующий день он встал с зарей, взял кухонный нож, сделал себе несколько глубоких надрезов, затем взял перца, соли, разных пряностей, толченых гранатовых зерен и гороховой муки; замесил из этого род сои и усердно натерся ею по всем направлениям, несмотря на жгучую боль. В таком виде незаметно прокрался он в домик факира и улегся на приготовленную сковороду. Факир еще спал, но шипение и потрескивание жаркого скоро разбудило его. Он потянулся и повел носом. «О боги! как необыкновенно вкусно пахнет сегодня раджа!»

Действительно, запах был так соблазнителен, что факир не мог дождаться, когда жаркое зарумянится, и накинулся на него с такой жадностью, словно век ничего не ел. И не мудрено: после пресной пищи, к которой привык факир, раджа под приправой показался ему чем-то совсем необыкновенным. Он чисто, чисто обглодал и обсосал все косточки и, пожалуй, готов был бы съесть и их, да побоялся убить курочку с золотыми яйцами!

Когда все было готово, а раджа вновь здоров и невредим встал перед ним, факир нежно посмотрел на него: «Что за пир устроил ты мне сегодня! Что за запах, что за вкус! Как это ты ухитрился? Объясни, я дам тебе все, что пожелаешь».

Бикру объяснил, как было дело, и обещал еще раз проделать то же, если факир отдаст ему свой старый халат. «Видишь ли, особого удовольствия право нет в том, чтоб жариться! А мне еще вдобавок приходится таскать на себе по десять пудов золота. Отдай мне халат; я и сам сумею его трясти». Факир согласился и Бикру ушел, унося с собой халат.

Тем временем раджа Каран не спеша поднимался по холму. Каково же было его удивление, когда, войдя в домик факира, он нашел огонь потушенным, сковороду опрокинутой, а самого факира, как всегда, погруженного в благочестие, но ничуть не голодного.

«Что тут такое?» – прогремел раджа. – «А?.. кто тут?» – спросил кротко факир. Он был всегда близорук, а тут его еще клонило ко сну после сытного обеда.

«Кто? Да это я, раджа Каран, пришел, чтоб сжариться! Тебе разве не нужен завтрак сегодня?»

«Я уже завтракал!» – И факир вздохнул с сожалением. Ты страшно был вкусен сегодня… право, с приправой куда лучше».

«С какой приправой? Я век свой ничем не приправлялся, ты, верно, кого-нибудь другого съел!»

«А ведь, пожалуй, что так», – сонно пробормотал факир, – «я и сам было думал… не может быть… чтоб одна приправа… так…». Дальше нельзя было разобрать: факир уже храпел.

«Эй, ты!» – кричал раджа, яростно тормоша факира, – «ешь и меня!»

«Не могу!» – бормотал удовлетворенный факир – «никак не могу! – ни чуточки… нет… нет благодарю!»

«Так давай мне золото!» – ревел раджа Каран, – «ты обязан его дать: я свое условие готов выполнить!»

«Право жаль… не могу… тот чёрт, тот другой… убежал с халатом!»