Инфернальный феминизм

Лиллиан Фадерман отмечает двойственность, присущую поэзии Мари Мадлен: «Притом что ее персонажи терпят муки, корчатся от яда, живут в аду, они еще и прекрасны, и их образ жизни, их смелое и дерзкое отвержение буржуазного мира невероятно вдохновляет». Новизна, подчеркивает критик, заключается не в этой двойственности, которая уже знакома нам по текстам вроде «Мефистофелы», а в том, что, пожалуй, здесь «впервые женщина-поэт, вероятно, испытавшая любовь между женщинами, пишет в такой манере и подкрепляет своим авторитетом воззрения, изначально опиравшиеся на литературные основания»[1740]. Однако на вопрос, действительно ли Мари Мадлен сама была лесбиянкой, нельзя ответить наверняка исходя из имеющихся источников, хотя, судя по ее стихам, весьма вероятно, что она была по крайней мере бисексуальна. Согласно менее правдоподобной (хотя и не совсем недопустимой) теории, она просто стремилась вызвать сенсацию и потому из холодного расчета писала от первого лица на скандальные темы. Конечно, вполне возможно, что оба ответа — верные, один не исключает другого.

Независимо от мотивации Мари Мадлен и от ее истинной сексуальной ориентации, как поэтесса она несомненно была одной из первых, возможно, даже самой первой, кто стал писать стихи на лесбийскую тему от первого лица. Ее дебют — сборник стихов «На Кипре» (1900) — вышел незадолго до первой книги Вивьен. Фостер мимоходом высказала предположение, что Вивьен, хорошо знавшая немецкий, почти наверняка читала Мари Мадлен и могла испытать ее влияние[1741]. Мы не заметили между ними особых параллелей, которые подтверждали бы эту догадку, хотя — почему бы нет. В любом случае, сочинения баронессы фон Путткамер в очередной раз демонстрируют, что в ту эпоху, когда писала Вивьен, представление о лесбиянках как о демонических созданиях было очень распространено.

В цикле «На Кипре» Мари Мадлен смешивает сатанизм с сапфизмом, но не столь явно, как Вивьен. Однако, пусть порознь, в разных произведениях, там присутствуют оба эти элемента, и совсем слабое их смешение тоже можно найти. Сатанические мотивы представлены в стихотворениях «Из рода Люцифера» и «Люцифер». В первом можно увидеть довольно прозрачно зашифрованную лесбийскую тему. Там метафорически описаны две души — «некогда дети солнца», изгнанные с небес и вынужденные теперь жить среди глупых «будничных насекомых». Они встречают друг друга в этом грубом мире — и в «блаженной муке» обнимаются и целуются. Однако

Букашки вдруг зашипели,
Забрызгали злобно ядом,
Шеи глумливо вытянули
И изрекли: Нельзя!

 [1742]

Поскольку этот текст помещен в поэтический сборник, где речь идет в основном о любви между женщинами, не будет большой натяжкой предложить следующее толкование: два падших ангела, чьему счастью мешают запреты недалекой толпы, символизируют лесбиянок, которые предстают какими-то дьявольскими «недочеловеками» и противопоставлены неотесанному и нетерпимому большинству. У стихотворения с простым названием «Люцифер» содержание — гетеросексуальное: лирическая героиня обращается к Сатане (мужского пола) как к своему любовнику. Она признается в ненависти к дневному свету и в страсти к сумеркам — той поре суток, когда ее возлюбленный, маша крыльями, заключает ее в объятья[1743]. Затем она размышляет о его «греховных очах» и «тонких губах» и, наконец, молит: «Дай мне погибнуть в твоих объятьях, / Мой Бог и Любимый, о Люцифер!»[1744] Обозреватели придирались к сатаническому содержанию в произведениях поэтессы, а австрийский критик Фриц Маутнер (1849–1923) написал о ней так:

Мари Мадлен — ведьма; она была на Блоксберге, танцевала там со всеми дьяволами, и она заверяет нас — с меньшим разнообразием, чем было бы приятнее слышать большинству из нас, — в том, что она — ведьма[1745].

Как и Вивьен, Мари Мадлен очень притягивали образы роковых женщин, и она писала стихи, например, о Мелюзине (сборник «Красная роза страсти», 1912)[1746]. Регулярно фигурируют в ее произведениях и наркотики, например, в «Кокаине» (сборник «Угар», 1920) — провокационной литании ее «волшебному лекарству», «сказочной пыли», «любимой соли»[1747]. Есть и несколько стихотворений, где заметно любование мнимой порочностью и садизмом лесбиянок, — например, скабрезное «Распни» («На Кипре»), где лирическая героиня рассказывает, как она распяла свою любовницу. Поскольку вся книга посвящена Фелисьену Ропсу (сама по себе говорящая деталь — учитывая сочетание сатанизма и лесбийства), то можно предположить, что конкретно это стихотворение могло быть навеяно его скандально-знаменитым «Искушением святого Антония», где изображена нагая женщина на кресте. В стихотворении «Бродяги» («На Кипре») лирическая героиня обращается к любимой женщине: