Инферно

— Хм, — Имин озабоченно помассировал челюсть. — Это все осложняет. Но выход все равно есть. Вы можете наняться гладиаторами на арену, где сеятели испытывают своих инсектов. Кто победит, получает солидную премию. Сеятели регулярно проводят поединки, и отбоя от желающих нет. Даже за самое скромное вознаграждение можно купить неплохой корабль и нанять команду.

— Я слышал об этом, — сказал Улф. — За всю историю сражений победителями выходили с дюжину человек. Дюжина на сотню тысяч несчастных.

— Это правда — сказал Имин. — Чудовища сеятелей страшны и свирепы. Есть и другие варинты. Но они более… скажем так, болезненные. Сеятели — ученые. Им нужны образцы для опытов. Если вы пожертвуете кем-то или частью кого-то, они заплатят.

— Имеешь ввиду органы? — Демискур с омерзением скривился.

— Да. Сердце, почки, печень. Руки и ноги тоже пойдут. Чем важнее орган, тем больше сеятели платят. За целого человека — еще больше.

— Это безумие, — покачал головой Демискур. — Я не буду жертвовать людьми.

— Тогда, боюсь, вариантов у вас не так уж много, — тускло сказал Имин.

Сол понимал, о чем речь. Продажа в рабство. Форматирование в биона. Или долгие нудные работы до изнеможения, чтобы скопить нужную сумму на судно. Игра, в которой побдителем всегда выходят сеятели — потому что они эту игру придумали. Мендоза вдруг показалась Солу плавучей тюрьмой. Без капитана, без корабля, без части экипажа, горстка офицеров, пусть даже таких талантливых как Демискур или Раббал, — обречена на медленную голодную смерть.

— Но самый последний шанс у вас пока остается — пойти ко мне на службу, — напомнил Имин.

Эта альтернатива казалось лучшей из всех. Но служить Имину — значит позабыть про Кераса, Гримма и Китчама. Кажется, экипаж «Пиявки» попал в безвыходное положение. Офицеры заколебались.

— Время уходит, — тон Имина сделался по-деловому сухим. — Скажете мне решение до полуночи.

Он встал — целая гора в халате — и вместе со своей командой направился к выходу. В опустевшем зале сразу стало тише. Прислуга убирала со столов, хозяин таверны с опаской посматривал на Демискура, но пока ничего не говорил.

— Может быть… — начал Раббал.

— Нет! — рявкнул Демискур. — Нет. Долг превыше всего. Или сразу прыгайте в зыбь.

Все угрюмо смотрели на него, не осмеливаясь перечить. Они знали, о чем речь — каждый был обязан Керасу если не жизнью, то карьерой, здоровьем или чем-нибудь столь же дорогим. И если сейчас они бросят его, кодекс чести будет нарушен. Они запятнают себя до самой смерти, и конец их будет позорным, а дурная слава разнесется по всем океанам и будет преследовать их потомков до седьмого колена. Сол наблюдал за ними, всматривась в лица. Прошло несколько тяжелых минут. Раббал встал и вынул свой клинок. Обнажил лезвие. Металл масляно блеснул в желтоватом свете ламп.

— Я себя на убой инсектам не отдам. Это все равно что залезть в мясорубку. Раз так, — заключил он, — иного выхода нет.

Он поднес было клинок к животу, но тут с лестницы на второй этаж раздался слабый голос:

— Стойте.

Офицеры обернулись. По ступенькам, словно немощный старик, осторожно спускался Три-Храфн. Его поддерживал какой-то человек в одежде сеятелей. Сол вскочил, не сдержав изумления:

— Ты жив?

Скелг невесело ухмыльнулся:

— А, это ты, маленький убийца моей части. Они не сказали тебе?

— Еще нет, — подал голос Демискур.

— Ну да ладно. — Три-Храфн замер у подножия лестницы. Смотреть на него было больно: скелет, обтянутый кожей. — Вам нужна жертва? Я готов.

— Скелг, глист высушил тебе мозги? — спросил Демискур. — Иди спать.

— Пошел ты, — сказал Три-Храфн. — Я не для того хватался за жизнь и высирал эту тварь вместе с кишками, чтобы ты мне тут диктовал, что делать. Я буду сражаться на арене.

— Ты еле стоишь на ногах!

— Нет, — гаркнул Три-Храфн, вырвавшись из объятий няньки, и в его глазах снова блеснул дикий огонь ярости. — Ты не знаешь мое племя, джахан.

— Зачем ты это делаешь? — недоумевал Демискур.

— А зачем вы оставили мне жизнь? Зачем приставили лекаря, что вытащил эту тварь?

Демискур молчал. Он не говорил, но Сол сказал бы за него: потому что ты помог им, скелг. Потому что ты отпер их клетки ключом, который я бросил тебе вместе с твоим амулетом. Потому что ты мог бы бросить их на растерзание Китчаму, но не сделал этого. Твой кодекс чести бы не позволил. Честь — последний оплот порядка, когда мир тонет в беззаконии.

— Мне, так же, как и вам, нужен Керас, — в голосе Три-Храфна звенела сталь. — Значит, у нас общая цель. Попадем на ваш фрегат, а там разберемся. Пока — будем в одной связке. Годится?

— Ты не выстоишь и десяти секунд, — сказал Раббал.

— Выстоит, — это был Улф. — В связке с другим скелгом выстоит.

— Ты пойдешь на арену? — изумился Демискур.

— Скелги должны держаться вместе. Пусть наши родичи в раздоре, — Улф посмотрел на Три-Храфна, — но мы помним силу крови.

Три-Храфн кивнул.

— Мы помним. Создадим двойку.

— Но разве это возможно?

Три-Храфн гордо оскалился:

— Ты не знаешь о скелгах и десятой части, Демискур. Так что делай заявку. Мы будем сражаться.

23

Орманд в красках рассказал Солу, что произошло после его побега.