Инкарцерон

– Так и есть. Никто не может приблизиться ко мне. Я удалил все Очи до единого, и «жуки» сюда не добираются. Конечно, у Инкарцерона есть и другие способы слежки, и я постоянно под наблюдением, раз мои изображения тоже появляются в книгах. Но не сейчас. Благодаря странным свойствам вашего Ключа сейчас мы невидимы. – И он улыбнулся, почесывая болячки на подбородке. – А вообще, если бы мне досталось такое устройство, я бы попробовал узнать о нем побольше. Однако, полагаю, вы вряд ли с ним расстанетесь?

– Он хочет заполучить его! – Кейро подскочил на кровати. – Ты видел, как он зыркнул на Гильдаса, когда тот над ним рассмеялся? Прямо с лица спал, а потом вспыхнул весь. Ему нужен Ключ!

– Он никогда его не получит.

Финн сидел на полу на корточках.

– Где он?

– В сохранности, брат. – Финн похлопал ладонью по карману.

– Хорошо. – Кейро снова улегся. – И держи меч наготове. Этот паршивый сапиент подозрителен. Не нравится он мне.

– Аттия считает, что мы у него в плену.

– Маленькая стерва, – откликнулся Кейро, явно думая о чем-то другом; он соскочил с кровати и бросил беглый взгляд на свое отражение в многогранном оконном стекле. – Ладно, братишка, расслабься. У Кейро есть план.

Он натянул плащ и, предварительно с опаской выглянув за дверь, вышел.

Оставшись один, Финн достал Ключ. Аттия спала, Гильдас без отдыха штудировал книги – он отдавал этому все свое время.

Финн тихо закрыл дверь, подпер ее спиной и активировал Ключ, который тут же осветился изнутри.

Его взору предстала комната, заваленная одеждой и залитая светом из окна, таким ярким, что глазам стало больно. В круг видимости попала огромная деревянная кровать, резные панели. И запыхавшаяся Клодия.

– Нельзя же так неожиданно! Тебя могут увидеть.

– Кто?

– Горничные, белошвейки, кто угодно! Ради всего святого, Финн!

Ее лицо раскраснелось, волосы спутались. Она была одета в белое платье, украшенное кружевами и жемчугом. Свадебное платье.

Он не нашелся что сказать. Она присела рядом с ним на пол.

– Мы потерпели неудачу. Открыли ворота, но они, как оказалось, ведут не в Инкарцерон. Там только кабинет моего отца. Какая же я дура! – Она словно презирала сама себя.

– Но твой отец Смотритель, – медленно проговорил Финн.

– Что бы это ни значило, – ответила она хмуро.

– Как мне хочется вспомнить тебя, Клодия. – Финн покачал головой. – И все остальное, что есть там, Снаружи. Что, если я вовсе не Джайлз? Этот портрет… Я не похож на того мальчика.

– Ты был им когда-то, – упрямо настаивала Клодия. Она склонилась ниже, ближе к нему, зашуршал шелк. – Слушай, все, чего я сейчас хочу, – не выходить замуж за Каспара. Как только мы тебя спасем, как только ты окажешься на свободе, наша помолвка… словом, этого не должно произойти. Аттия не права, я поступаю так вовсе не из эгоизма. – Она криво улыбнулась. – Кстати, где она?

– Думаю, спит.

– Она тебя любит.

– Мы спасли ей жизнь. – Финн пожал плечами. – Она благодарна.

– Ты это так называешь? – Она уставилась в пустоту. – Между жителями Инкарцерона существует любовь, Финн?

– Если и существует, то я ее не встречал.

Он подумал о Маэстре, и ему стало стыдно. Повисла неловкая пауза. Было слышно, как в соседней комнате болтают служанки. Позади Финна виднелось заиндевелое окно, за которым тускло мерцал искусственный сумрак.

И там чем-то пахло. Осознав это, Клодия глубоко и шумно вдохнула, так что Финн посмотрел на нее с удивлением.

Затхлый, неприятный, металлически-кислый воздух – следствие бесконечной циркуляции в замкнутом пространстве.

– Я чувствую запах Тюрьмы. – Клодия встала на колени.

– Тут ничем не пахнет. – Он непонимающе уставился на нее. – Но как ты…

– Не знаю как, но чувствую.

Она вскочила, исчезла из поля зрения, вернулась с крохотным флакончиком, откупорила его и нажала на пульверизатор.

Мельчайшие брызги замерцали в воздухе, словно пылинки.

И Финн застонал, потому что благоухание – яркое и сильное – острым лезвием вонзилось в память; он прикрыл ладонью рот, смежил веки и вдохнул аромат еще и еще, заставляя себя вспомнить.

Розы. Сад желтых роз.

Он разрезает торт и смеется. Крошки на пальцах. Сладкий вкус.

– Финн? Финн! – Голос Клодии вернул его из бесконечной дали. Во рту пересохло, по коже побежали мурашки. Его била дрожь, и он, стараясь взять себя в руки, задышал медленнее. Холодная испарина покрыла лоб.

Клодия приблизилась к нему:

– Если ты чувствуешь запах, значит он попадает туда, к тебе. Может быть, ты даже сможешь дотронуться до меня. Попробуй, Финн.

Ее рука оказалась совсем близко. Он дотянулся и сжал пальцы.

И поймал воздух, не почувствовав ничего – ни тепла, ни сопротивления. Финн опустил руку, они помолчали.

– Мне нужно выбраться отсюда, Клодия, – наконец произнес он.

– Ты выберешься! – Она вскочила, лицо яростно пылало. – Клянусь, я не сдамся. Если потребуется пойти к отцу и умолять его на коленях, я сделаю это!

Она обернулась на звук:

– Элис зовет. Подожди.

Ее образ исчез.