Инквизитор. Книга 14. Божьим промыслом. Пожары и виселицы

— Нет, — холодно отвечает генерал. — Будем их вешать. Как спустимся к большой дороге, так и начнёте вешать их потихоньку. Всех, кто был при колдунах, — он кивает на пленного, который внимательно слушает их разговор. — Кроме этого, всех развесим на дороге. Другим в науку. Только этих двух, — теперь Волков указывает на двух высоких женщин, которых связывают солдаты, — оставим для Её Высочества или Трибунала.

— Я найду веревки, — обещал ему капитан.

* * *

Вскоре весь отряд стал спускаться из деревни обратно к дороге. Волков, перед тем как сесть в свою карету, заехал к раненым и порадовался, узнав, что оба жить будут, что раны не так уж и страшны. А при раненых был и корпорал, что сжигал дом повара, и барон у него поинтересовался:

— А того мужика, конюха раненого, что я вам дал, ты куда дел?

— О, — тот сделал круглые глаза. — Господин, про него я запамятовал. Как моих людишек поранили, так я осерчал немного и про него забыл, пока тех сволочей ловили. Сбежал он, наверное, заполз куда-нибудь с глаз долой, а я и не вспомнил про него, вы уж не взыщите, господин.

— Ладно, Бог с ним, его свои же односельчане и порешат, — махнул рукой генерал.

В общем, рейд можно было считать удачным. Денег, серебряной посуды и прочего ценного набралось четыре воза. Солдаты хоть и знали, что большая часть — это не их добыча, всё равно были довольны. А ещё сюда они пришли без обоза, а уходили с двумя десятками телег и четырьмя десятками отличных лошадей. Ещё и с припасами. Ещё и с пленными.

Как же тут не считать рейд удачным? Оставалось только вывезти всё это из ущелья Тельвис в Циньскую долину, в землю маркграфини, где можно было бы почувствовать себя в относительной безопасности. А выехав к дороге, он получил от Мильке доклад, что все его разъезды, посланные на запад, вернулись и сообщили, что никаких отрядов добрых людей на дороге не видели.

«Хвала Господу, горцы либо далеко, либо и вовсе не появятся».

Всех тех, кого Волков велел оставить в живых — свинаря и двух крепких баб, — везли связанными в телеге под охраной одного опытного солдата и возницы, а остальных гнали впереди солдат и обоза и мешкать не давали, подгоняя и понукая их.

И как только спустились к дороге, Нейман отобрал первого попавшегося и тут же у перекрёстка и повесил быстренько на старом кряжистом орехе. Так, чтобы повешенного обязательно было видно с дороги. Делали всё солдаты весьма проворно; когда карета генерала, что катилась в начале обоза, проезжала мимо ореха, то холуй колдунов уже качался на ветке.

«Хорошее место выбрал капитан. Как раз с дороги висельника отлично видно».

Они шли дальше, и прежде, чем генерал увидел следующего повешенного, он успел и вздремнуть немного.

«А Нейман не частит, редко развешивает. Оно и правильно. Пусть висят от поганого Мемминга до поганого замка».

И дальше ехал барон и видел из окошка своей кареты повешенных, и то были одни мужики, за всю дорогу ни одной женщины капитан не повесил. И тогда Волков понял почему:

«Хотят баб до лагеря вести и там на ночь их оставить. Наверное, солдаты капитана упросили: дескать, чего добру пропадать, можно ведь сначала и попользоваться, а потом уже и вешать, как говорится, в своё удовольствие! Хитрецы, — генерал усмехнулся. Конечно, он не так намеревался всё сделать. Но… — Ладно… Ночь на марше, день нелёгкий, и снова марш до конца дня. И потом ещё идти, так что пусть».

Глава 40

Несмотря на то, что Нейман и его люди были заняты необычным делом, шли весьма быстро. Без привалов. И ещё за три часа до заката вернулись в лагерь. Можно, конечно, было выслать вестового вперёд с приказом к Брюнхвальду собирать лагерь, чтобы пройти за этот день ещё какое-то расстояние. Но солдаты, что ходили с генералом в Мемминг, уже устали, и Волков решил дать им отдохнуть до следующего утра. Полковник вышел встречать своего товарища и начал доклад, едва Волков стал вылезать из кареты.

— У нас всё хорошо. Люди отдохнули, лошади тоже. И у вас, друг мой, судя по обозу и пленным, тоже всё хорошо. Опять же телег и лошадок хороших прихватили.

— Да, серебро я забрал, всё прошло почти без крови, двоих наших мужики поранили, но не сильно. Жить будут.

И тут Карл говорит ему, как бы между делом, но всё-таки с этаким намёком на значимость:

— Госпожа всё интересовалась, когда вы будете, а ещё сама дважды после полудня поднималась на пригорок, смотрела на дорогу, не видно ли вашего отряда.

— Торопится домой, — пояснил генерал, разминая затёкшие члены и мечтая снять весь доспех, а не только горжет и кирасу. — У неё дочь больна. Она её не видела давно, не знает, что с нею. Волнуется, как и положено всякой матери.

— Да, она за завтраком про то говорила, — согласился Брюнхвальд.

— Карл, прошу вас, распорядитесь насчёт помывки. Бог знает, сколько времени я по этой жаре таскаюсь в железе, — просил товарища Волков, идя по лагерю туда, где было место принцессы. Он удивился, что она, при её-то нетерпении ехать домой, ещё не выбежала ему навстречу.