Инодин - В тени сгоревшего кипариса

Впереди показался последний перед Эльбасаном мост — двухпролётное сооружение над правым притоком Шкумбина. После него несколько километров вдоль реки и колонна вырвется на широкую, хоть и холмистую равнину. Там их итальянцам не остановить, даже если будут очень стараться. Фунтиков было решил — обошлось, обмануло мерзкое предчувствие, появившееся сразу после того, как оценил поставленную задачу и посмотрел карту. Зря. Черти вынесли навстречу длинную колонну грузовиков. К мосту громоздкие «Лянчи» и «Фиаты» вышли одновременно с парой броневиков разведки. Пропусти греки колонну, может и обошлось бы – итальянцы, похоже, не ожидали встретить врага в своём глубоком тылу, они даже не снизили скорость. Не выдержали нервы у экипажей бронеавтомобилей. Парень, сжимавший рукоятку ДТ, несколько часов ждал, когда в него начнут стрелять. При виде противника, он не раздумывал ни секунды - пулемётная очередь хлестнула по стёклам головного грузовика. Резко вывернутый руль, удар по тормозам, и тяжёлый грузовик заносит на мокрой дороге. Огромный угловатый автомобиль утыкается в ограждения моста и останавливается. Из кузова начинают выпрыгивать солдаты, они разбегаются в стороны и падают под огнём уже двух пулемётов. Погибают не все, по броневикам открывают огонь из винтовок и автоматов.

Фунтиков разворачивает роту в боевой порядок, огонь танковых пушек заставляет врага попятиться, уцелевшие грузовики пытаются развернуться. Один из ФАИ чихает мотором, выпускает из выхлопной трубы клуб сизого дыма и медленно идёт вперёд, на мост. Подъезжает к первому грузовику. Из пробитого радиатора аутокаро песанте[6] вырываются клубы пара, водитель броневика осторожно объезжает лужу вытекающего из простреленного бака «Лянчи» бензина. Цилиндрическая, с характерным куполом башня рывками поворачивается из стороны в сторону, пулемётчик нервничает, пытается целиться во всё сразу.

Удар, грохот — и дальний пролёт моста разлетается в дыму и пламени. Его остатки рушатся вниз, следом сползают загоревшиеся останки грузовика. ФАИ отлетает в сторону, как отброшенная пинком прохожего консервная банка. Броня лопнула, смялась, из остатков машины никто не пытается выбраться.

Тяжёлые итальянские гаубицы переходят на беглый огонь.

Переправиться через речку до темноты не удалось — танки увязли в размокших берегах, спешенная кавалерия не смогла перебраться через ледяной поток под огнём. Бросаться в воду ночью тем более не стоит. На том берегу ворчат дизелями грузовики, хлопают откидывающиеся борта — противник подвозит подкрепления. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять — захватить Эльбасан с налёта не вышло. Даже если получится форсировать водную преграду, дальше идти по узенькой полоске берега, шириной в полсотни метров, зажатой между горными склонами — весьма крутыми, надо заметить, и рекой. Под огнём артиллерии и расположившихся наверху стрелков. Переправить стрелков и пулемётчиков на другой берег Шкумбина итальянцы могут легко — в городе несколько мостов. А эскадроны, отправленные генерал-майором Станотасом должны сначала вернуться почти на десять километров, а потом по бездорожью пробираться по горам, волоча за собой вязнущих в грязи по бабки лошадей. Дерьмо!

Майор Барышев сложил карту и вышел из штабной машины. Порывистый ветер попытался вырвать дверь из рук, заставил пригнуть голову. Показалось или…? Майор зашёл за машину, укрылся от ветра и посмотрел вверх. Не показалось. На западе, над городом, который нужно взять, видны звёзды. Ветер разгоняет тучи. Только этого и не хватало до полного счастья.

Майор дернул из кабины угревшегося посыльного:

— Боец, через десять минут ротные, командиры батареи и отдельных взводов должны быть здесь. Пять уже прошло.

Лейтенант Клитин со свистом втягивает воздух уголком рта. В темноте выражение лица командира роты разобрать трудно, стоящий по стойке «смирно» механик командирского танка оценивает настроение по голосу. Дело дрянь, такие звуки мог бы издавать ползущий внутри жестяной трубы кирпич.

— Что? Это? Такое?

В кулаке ротного зажат здоровый кусок войлока.

— Это плащ, товарищ лейтенант, у пастуха сменял, на трофейные часы. Непромокаемый он.

— Так, — кирпич снова скребанул по жести. — Ещё и мародёрствуем.

На левой руке лейтенанта точно такие же часы, как те, что достались старому албанцу. В правом кармане — трофейный пистолет, и портсигар у ротного новый, не из Союза привезён. Боец знает, но молчит. Об этом лучше молчать, иначе хуже будет.

—Я им моторное укрываю, когда двигатель обслуживаю, если снег или дождь, товарищ лейтенант!

Снова звук всасываемого воздуха.

— Для этих целей танк укомплектован брезентовым чехлом, товарищ боец!

— Товарищ лейтенант, быстрее так получается!

То, что раскатывать и скатывать брезент нужно дольше, чем возиться с мотором, командира не интересует.

— Вы считаете, — голос Клитина утрачивает последнее сходство с человеческим, — что инструкцию по эксплуатации танка писали дураки? У вас нет мозгов, боец!