Инодин - В тени сгоревшего кипариса

Танк всхрапывает подобно осаженной на галопе лошади, скрежещет гусеницами по камням. Дождавшись, когда вспышки дульного пламени замрут в поле прицела, Клитин легонько, носком сапога трогает педаль спуска, и осколочный снаряд летит передать пламенный привет пулемётчикам. И сразу – рёв мотора, скрежет коробки передач, машина рывками набирает скорость. Лейтенанту не нужно смотреть, как лёг снаряд — и так знает, что не промахнулся. На фоне мокрого дорожного полотна мелькают тени улепётывающих пехотинцев. Клитин срезает их одной длинной очередью. Щёлкает вхолостую боёк пулемёта, несколько лязгающих звуков, доклад:

— Заряжено!

Не зря муштровал бойцов, нет, не зря — работают, как хороший, с любовью отлаженный механизм — не думают, действуют мгновенно, на одних рефлексах.

Хорошо, что распогодилось — в свете звёзд хоть что-то видно. Из-за дерева появляется фигура человека, взмахивает рукой. Тускло взблёскивает бутылочное стекло, взбесившийся танк испуганным зверем бросается в сторону. Лейтенант вцепился в рукояти маховиков, заряжающий ударяется сначала плечом о стеллаж, затем головой о башенную броню. Бутылка с горючей смесью разбивается о камень в полуметре от правой гусеницы. Времени прицелиться и выстрелить нет — машина уже миновала смелого итальянца, но это его не спасло — вспыхнувшее пламя освещает бегущего от дороги человека. Несколько пулемётных очередей сразу сходятся на видимой цели, превращают рывок спринтера в беспорядочное падение мясной туши.

Один за другим танки проходят мимо тёмных строений небольшого селения.

«Прорвались!» — решает Клитин.

— Вперёд, Жуков, Вперёд!

Капо маниполо[7] Луиджи Бассо, командир когорты ПВО, был разбужен своим ординарцем — часовой услышал далёкую перестрелку. Спросонья молодой фашист разозлился на неуместное рвение чернорубашечников. Несколько выстрелов из пушки и далеко слышный в ночном воздухе звук моторов заставили его изменить мнение — именно для отражения этой угрозы его зенитки вечером сняли с охраны штаба девятой армии.

Длинные стволы пушек вытянулись параллельно земле, навстречу приближающимся танкам греков. Наводчики припали к прицелам, связист замер с телефонной трубкой в руке — ждёт команды. Приближается момент, ради которого Луиджи оставил родные края. Он, конечно, вернётся, но гораздо раньше в Парму долетит слава о его подвиге. Проклятые советские танки, которыми большевики просто нашпиговали греческую армию, до сих пор не сумел остановить никто. Что ж, он будет первым.

Как она смеялась! Франческа умела смеяться лучше всех девушек на свете – звонко, заливисто, сверкая ровными белыми зубками. Луиджи всегда любовался смеющейся соседкой, но в этот раз её смех привёл его в бешенство — красавица смеялась над ним.

— Ха-ха-ха! — звенел её серебряный голос, — Луиджи, ты сошёл с ума! Выйти за тебя!

Ха-ха-ха! Да надо мной будет потешаться вся округа — ты слишком подходишь своей фамилии!

Нахалка взялась рукой за ручку калитки:

— Джиджино, я не пойду к алтарю с парнем, который на целую голову ниже меня. Она снова прыснула:

— Даже в башмаках с двойной подошвой и высоким каблуком!

— Рост не самое важное в мужчине, Чикка! — сжал кулаки Луиджи, но калитка уже хлопнула, и из-за забора снова послышался её сводящий с ума смех.

На следующий день юный Бассо вступил в милицию. Он не собирался, как папа Джакомо, всю жизнь выстукивать серебряным молотком головки сыра. Чужой сыр, в чужих подвалах!

Судя по звуку, танки коммунистов выбрались на отрезок дороги, зажатый между склоном холма и бушующей рекой. Пора!

Луиджи махнул связисту платком, тот рявкнул в трубку, и со склона холма взлетели осветительные ракеты. Орудия шевельнулись, выцеливая танки, до которых осталось меньше километра.

— Огонь! — скомандовал Луиджи, и четыре семидесятипятимиллиметровых снаряда рванулись к целям. В головной танк ударили сразу два. В буссоль Бассо хорошо разглядел, как разлетелась левая гусеница, как дёрнулась прошитая снарядом навылет башня. Машину развернуло поперёк дороги.

Вспыхнул второй танк, замер, уткнувшись стволом пушки в склон третий. Выпрыгивающих из подбитых машин танкистов расстреляли из винтовок и пулемётов засевшие на склоне берсальеры из батальона охраны штаба.

Последний танк греков укрылся за корпусами подбитых и начал стрелять из пушки по позициям зениток. Луиджи отдал должное мастерству танкистов — они стреляли с освещённого места, в темноту, наводясь только по вспышкам орудий, но их четвёртый снаряд разорвался перед орудием номер два, осколки хлестнули по номерам расчёта. У зениток нет щитов, наводчик орудия упал с сиденья. Капо подскочил к пушке, оттолкнул стонущего капрала и приник глазом к прицелу. Расстояние невелико, но из-за подбитой машины видна только башня, причём не вся. Луиджи довернул ствол чуть правее.

— Огонь!

Снаряд прошёл над самой башней противника, ещё два снаряда с небольшим промежутком ударили в корпус танка, подбитого первым. Осколки снова застучали по орудию. Офицер поправил наводку.

— Огонь!