Иное состояние (СИ)

- Вон вы какая! Петя явно и однозначно выдавал вас за другую, за рохлю и что-то смазанное, а вы кремень, вы покруче иной твердыни будете.

- Коня на скаку остановить - это спорно, но в случае горящей избы проблем нет, могу вынести, а могу и занести, я такая.

- Поражен, меня буквально снес и обезличил вырвавшийся у вас, прорезавшийся вдруг истинный голос. Так похоже на крик души! Но относительно полнокровного согласия может быть, что оно и не во всем согласуется с вашими мнениями и суждениями.

- Чудно слышать и кажется недопустимым, да... Разве можно вилять, когда я предметом обсуждения поставила любовь? - всплеснула руками хрупкая и необыкновенно стойкая, многое пережившая женщина.

- Против любви я ничего не имею, и вообще не спорить с вами пришел, но скажу... Что Наташа не девка, а посерьезнее нечто, я ручаюсь, хотя почти ничего о ней не знаю. И не думаю, что те двое, которые вокруг нее вьются, ее любовники, во всяком случае не кучно, ну, допустим, один из них при полном исключении в этом отношении другого, а не зараз, что было бы слишком и, пожалуй, изумило бы саму Наташу...

- Скажите, наконец, правду, они авантюристы, за ними водятся темные делишки?

Я ждал подобного вопроса, и следовало ей это сказать, объяснить, что истосковался я уж по глуповатой бабьей пытливости, дарующей приятную возможность долго и жестко опровергать, мучить и смешивать с грязью нежное, слабое и столь часто ошибающееся создание. Заключенное в цветастое платьице, покачивающее ножкой, с головой, увитой светлыми кудряшками... Но я, словно по странной случайности, предпочел отшатнуться, принять позу благородного заступника безвинно оклеветанных и пуститься в унылые рассуждения и проповеди:

- Не надо так... Не надо вынашивать смутные подозрения. Уже одно то, что они прекрасно организованы, не позволяет смотреть на них как на мелкотравчатых проходимцев, каких-нибудь разбойников с большой дороги, людишек толпы. Вы скажете, что и разбойники бывают отлично организованы, но я вам на это отвечу, что у разбойников в основе разрушительные тенденции, а у этих людей основа не в базисе, но, так сказать, в надстройке, которая одна и видна, наподобие верхушки айсберга, а что там внизу, под водой... может, там масса сторонников и приверженцев, и целая сеть... Но что касается надстройки, она выглядит великолепно, поскольку сплетена из свежих художеств, удивительных загадок, редких словесных оборотов. Не всем понятны их речи, не всегда их слова обнадеживают, но это уже другой вопрос. Главное, что у них работа с логикой и философский бум на уме, а не подлости всякие. В это верим! Даже если нет доказательств. Я спрашивал Петю, и он ответил отрицательно на мой прямой вопрос, не приходится ли нам иметь дело с сомнительными типами, а он знал, Надя, побольше нашего. Но ни Петины знания, ни мои доводы еще не означают, будто эти господа заряжены исключительно положительной энергией. Если мы с вами просты и готовы в совершенно школьном духе делить людей на положительных и отрицательных, то у них дело обстоит несколько иначе, и мы должны прежде всего вспомнить, не уклоняясь при этом в схоластику, что Наташа и ее друзья не стесняются, вот уж действительно... Я вам скажу, у них даже какое-то свинское отношение, да, они относятся к людям как к чуждому элементу. И это поражает при первом же знакомстве с ними, ошеломляет, остужает, это как ушат холодной воды. К какому же после этого разряду отнести их самих? Остается только гадать. А что еще остается делать? Заговорить на арамейском? Они указали мне на дверь. Я был оскорблен и возмущался. Что же мне остается, как не думать о них плохо? Но не будем забывать, что обида обидой и вспыльчивость вспыльчивостью, а справедливость все же должна стоять на первом месте. Кое-что в особом смысле обращает на себя внимание... Как ни странно, они и самые громкие свои заявления произносят довольно тихо, не повышая голоса. Ну, положим, я недостаточно еще наслушался тех заявлений, однако уже способен угадать, где-то в вольном и неумолимом течении их мысли, разные страшные вещи, опасные намеки... Мне все кажется, вот-вот один из них подскочит да шепнет мне гнусно в ухо, что я старый пердун, набитый дурак, отсталый выползень и больше ничего...

- И вы еще с ними возитесь, с такими-то уродами? - в ужасе перебила меня Надя.

Я поднял руку, призывая ее к молчанию.