Он устает, конечно, but nothing special,Молод, а дослужился ужеДо вице.Да, он успешен, конечно,Он так успешен,Что не находит времениУдавиться.Вечером он заходит, находит столик,Просит «мне, как всегда, но в двойном размере»,Так и сидит один и уходит только,Если его выгоняет Большая МэриИли не Мэри, но Анна,По крайней мере,К Вере и Сью он относится крайне стойко.Да он успешен, он, черт возьми, успешен,Днем бесконечно пашет, а ночью пишет,Только глаза закроет, как сразу слышит,Что из углов выходят, как на поверке,Тотчас все эти армии черных пешек,Все эти тетки с боками прогорклых пышек,Те, кого он придумал, стоят и дышат,Дышат и плачут. Он поднимает веки.Слышь, – говорит одна – с добрым утром, отче,Вот – говорит, посмотри, я измяла платье,Оно мне стоило тысячи дальнобоев,Один меня полюбил – отпускал в слезах аж.Папа, – говорит, – я устала оченьМне надоело быть этой старой **ядью,Этой звездой просроченного ПлейбояПапа, я хочу на горшок и замуж.Другой хватает его и кричит: «Всю зимуЯ обивал пороги ее парадных,Я одевался так, как она просила,Я уже сто страниц не курю ни крошки.Слышишь, будь мужиком, не тяни резину,Слышишь, давай, придумай меня обратно,И напиши туда, где она простила,Я ее никогда, никогда не брошу».Третий говорит: «Вот тебе приспичит,Тебя прикольнет, порадует, позабавит,Тебе, наверное, весело. Мне вот грустно…»Он открывает пачку, ломает спичку,С третьей он прикуривает, зубамиСтискивает муншдтук до глухого хруста.Он говорит: «Хотите мятных пастилок?»Гладит их плечи, сжавшиеся в комочек,Гладит их платья, севшие из-за стирок.Шепчет, касаясь губами холодных мочек,Я не могу, не могу не могу спасти вас,Я не могу, не могу, не могу помочь вам,Я не могу, не могу, не умею, хватит,Надо было вас всех убивать в начале…»Жена выходит из спальни в одном халате,Хмурится: «Я услышала – здесь кричали…»Он обнимает ее и целует в самыйКраешек губ и тихо легко смеется.Он чувствует, как внутри у ней сердце бьется.Мэри они придумали вместе с Анной.От Мэри ему сегодня не достается.