Иностранка

Когда ее туалет был закончен, Маша подошла к большому напольному зеркалу, дабы осмотреть себя, и совершенно расстроилась. Платье было невыносимо прелестным. Да, еще накануне, примеряя его с модисткой, молодая женщина отметила, что оно слишком дорогое и великолепное для простой гувернантки. Но сейчас вместе с красивой изысканной прической, туфельками и тонкой нижней сорочкой ее наряд казался просто волшебным. Платье, сшитое по последней французской моде, из тончайшей ткани с небольшой вышивкой по контуру глубокого выреза, чуть присборенное сверху и стянутое под грудью лентой, вышитой серебряной нитью и жемчугом, свободными складками спускаясь до пола, идеально сидело на ее стройной и гибкой фигуре. Фасоном оно напоминало древнегреческие туники, какие носили римлянки. Руки, плечи и большая часть высокой груди были обнажены, открывая прелестную белоснежную кожу Маши. Ткань платья казалась такой тонкой, что при малейшем движении внимательным взглядом угадывались мельчайшие детали фигуры, такие, как тонкая талия, упругие ягодицы, стройные бедра и длинные ноги.

Чуть приподняв подол, Маша посмотрела на легкие, расшитые речным жемчугом туфельки без каблуков, похожие на сандалии греческих богинь с Олимпа. Она никогда не носила подобной обуви и одежды. В прошлом она одевалась в твердые корсеты, широкие юбки и вышитые туфельки на высоком каблуке. И теперь, в этом почти ничего не скрывающем платье, конечно же, прелестном, но невозможно вульгарном, как показалось Маше, ощущала себя не просто неловко, а крайне смущенно. Она была похожа не на гувернантку, а скорее на гостью бала. Да, она знала, как держать себя в красивом дорогом наряде. Но сейчас она была не фрейлиной во дворце императрицы, а простой прислугой и выходить к гостям в таком виде совсем не хотела.

Спустя четверть часа Маша, поцеловав на ночь Андрея, который остался в своей маленькой спаленке, заставила себя выйти из своей комнаты и пройти в детскую. Наташа, одетая в красивое белого цвета бальное платьице и причесанная по-взрослому, кокетливо крутилась перед зеркалом. Увидев вошедшую Машу, девочка радостно воскликнула:

— Какая ты красивая, Мари!

Вслед за Машей в комнату вошел слуга. Извинившись, он вежливо обратился к ней:

— Михаил Александрович спрашивает, отчего мадам с Наташей до сих пор не спустились, уже восьмой час, и прибыли первые гости.

Обреченно вздохнув, Маша взяла девочку за руку и направилась вниз, приготовившись к началу вечера, который был ей вовсе не по душе. Едва она появилась на лестнице, как увидела Невинского, который находился внизу, в ярко освещенной парадной. Он был без парика, как и полагалась по последней моде, с чуть завитыми короткими волосами, которые подстриг накануне. В черном шелковом камзоле, светлом жилете, расшитом серебром, светлых панталонах и бальных туфлях. Свежевыбритый Михаил Александрович показался Маше величественным и властным.

Заслышав шум на лестнице, он обернулся. Взглядом, напряженным и цепким, впился в молодую женщину. Маша, окончательно стушевавшись, опустила глаза и переключила все свое внимание на Наташу. Когда они спустились в парадную и приблизились к Невинскому, она все же осмелилась взглянуть на хозяина дома, желая спросить, что им делать дальше. Однако, едва она подняла глаза на Михаила Александровича, ей стало душно. Невинский не просто бесцеремонно разглядывал ее прелести. Его наглый взор прямо вперился в ее полуоткрытую грудь, которая была хорошо видна в глубоком декольте платья. Маша видела, как он оглядел ее стройную фигурку и, наконец, остановившись взглядом на ее лице, уставился на губы. Она стояла всего в трех шагах от него, ощущая на себе тяжелый, полный вожделения взгляд, и чувствовала крайнюю неловкость и смущение. Она вновь опустила глаза, пытаясь не дрожать от неприятного озноба, который вмиг завладел ее телом, и никак не могла озвучить интересующий ее вопрос. Положение спасла Наташа, воскликнув:

— Папа, можно мне с Мари посмотреть музыкантов?

— Позже, — ответил он сухо. — Останьтесь здесь, со мною. Скоро будут съезжаться гости. Потом вы сможете пройти в бальную залу.

Маша снова взглянула на Михаила Александровича. Даже обращаясь к дочери, он не сводил пронизывающего, страстного, раздевающего взгляда с нее. Она вновь опустила глаза и тяжело вздохнула, заметив, как в парадные двери входят нарядные пары гостей.