Иностранка

— Вы могли бы говорить не так громко, моя драгоценная, — ледяным тоном парировал Михаил. Они находились в бильярдной одни. Звуки музыки были хорошо слышны и заглушали их разговор. Еще час назад пассия Михаила, едва появившись в бальной зале, потребовала уделить ей внимание. Сначала Невинскому под предлогом встречи гостей удавалось вежливо отказывать Уваровой, но, когда женщина стала открыто выражать свое недовольство, вызывая косые взгляды приглашенных, Михаил был вынужден выйти с ней. Он прекрасно знал, о чем хочет говорить с ним Уварова, и уже приготовил нужные ответы.

— Я не ваша драгоценная, милостивый государь! Если вы смеете унижать меня подобным образом!

— Что за громкие фразы, Амалия Николаевна! Скажите, наконец, чем вы так недовольны? — спросил он безразличным тоном.

— Вы прекрасно знаете, отчего я в расстроенных чувствах, Михаил Александрович! — прошипела Уварова и приблизилась вплотную к высокой фигуре Невинского. Пожирая его страстно злым взглядом, она продолжила: — Как вы посмели купить это платье Ей?! Платье, которое хотела Я!

— Но с чего вы взяли, что это платье будет вам к лицу?

— А отчего вы, сударь, решили, что оно будет мне не к лицу? — парировала Амалия.

— Мадам Эвет верно заметила, что оно сшито на высокую стройную женщину с яркой внешностью. Вы, моя драгоценная, не извольте обижаться, не обладаете этими качествами. А на мадам де Блон оно смотрится великолепно.

Звонкая пощечина заставила его замолчать. Побледнев, он напряг скулы и едва сдержался, чтобы не схватить Уварову за горло и не показать ей, что бывает с теми женщинами, которые смеют бить его по лицу.

Амалия видела, что Невинский попросту взбешен, и потому ее злость чуть поутихла. Она приблизила свое недовольное лицо к его покрасневшему от пощечины лицу, которое находилось выше ее глаз, и прохрипела:

— Между нами все кончено! Если для вас, сударь, выскочка-гувернантка важнее моего расположения, то я не намерена более тратить на вас свое время!

Задрав голову как можно выше, Амалия королевской походкой выплыла из бильярдной. Невинский проводил Уварову долгим взглядом и отчего-то почувствовал облегчение. Это был просто подарок, что она сама решила уйти от него и избавила от неприятного вынужденного разговора, который мог бы состояться довольно скоро. Поскольку поведение Амалии, ее собственническое отношение к нему стали в последнее время раздражать Невинского.

— Так о чем вы желали говорить со мной, Григорий Петрович? — сдержанно спросил Невинский, едва они с Чемесовым остались наедине в его кабинете. — Говорите, здесь нам никто не помешает.

Осмотрев худощавую, высокую статную фигуру молодого человека в изысканном наряде, Михаил невольно отметил, что Чемесов довольно красив, но излишества и чрезмерное винопитие явно подпортили его лицо. Да и сейчас молодой человек был изрядно пьян, но все же довольно устойчиво держался на ногах. Это навело Невинского на мысль о том, что Григорий весьма наловчился в распитии вина, но умел держать себя.

— Я хотел говорить с вами о гувернантке ваших детей, — начал глухо Чемесов, кусая губы. Григорий не жаждал этого разговора и был совсем не в восторге от того, что собирался сделать. Но эта коварная, холодная девица довела его до неистовства, до крайности и вынудила поступать именно так, подло и гадко.

— О мадам де Блон? — удивленно вскинул брови Невинский, и на его лице появилась заинтересованность. — И что же касательно нее вы хотели поведать мне?

— Имя этой девушки не Мари де Блон, — заявил твердо Григорий и, словно решившись, чеканя слова, продолжил: — Она русская. И ее зовут Мария Кирилловна Озерова. Много лет назад я был знаком с нею при дворе государыни Екатерины Алексеевны.

— Озерова? — опешил Михаил. — Не та ли эта Мария Озерова, о которой так много говорили лет семь назад в связи с попыткой отравления любимца государыни?

— Да, это она, — кивнул Чемесов.

— Но как же так? — не веря словам молодого человека, заметил Михаил, холодея. — Я слышал, что вся семья Озеровых погибла в тюрьме. Или я ошибаюсь?

— Я тоже так думал. Но недавно увидел Марию в парке и узнал ее, и она узнала меня. Оказалось, что ей неким чудом удалось избежать смерти.

— Нет. Вы, наверное, ошибаетесь, Григорий Петрович. Моя гувернантка прекрасно говорит по-французски и ее сын тоже.

— Это Озерова, заявляю вам точно. Ибо семь лет назад она была моей любовницей. И я знаю каждую черточку на ее теле. А ее глаза? Их нельзя спутать ни с какими другими, очень редкий цвет.

Вперив напряженный взор в молодого человека, Михаил ощутил, что ему словно не хватает воздуха. То, о чем говорил Чемесов, было странно, непонятно и жутко.

— Григорий Петрович, есть у вас еще доказательства, что гувернантка моих детей не кто иная, как Озерова Мария Кирилловна? Я не в силах поверить в это, — заметил Невинский.

— Предостаточно! Разве не удивило вас то, как хорошо говорит она по-русски, будучи, по ее словам, рожденной во Франции?

— Действительно, она очень быстро выучила язык, — заметил Невинский задумчиво, подумав о том, что и Андре хорошо говорил по-русски, без заминок.