Иностранная литература: тайны и демоны

Андре де Бремонталь приходит, чтобы искупить собой грехи человечества, это и есть главная тема последнего романа. Но самое удивительное, что этого нового Христа никто не узнает и что этот новый Христос – калека. Вот здесь, пожалуй, Мопассан совпадает не с Чеховым, а с Леонидом Андреевым. Тема врожденного безумия, уродства, покалеченности особенно ярко заметна в повести Андреева «Жизнь Василия Фивейского» – о священнике, у которого один сын утонул, и попадья спилась с горя, второй родился идиотом. Помните фразу из поэмы «Владимир Маяковский» «как будто женщина ждала ребенка, / а бог ей кинул кривого идиотика»? Эта же тема возникает у Горького в рассказе про мать урода («Сказки об Италии»), где отображена такая травестированная богоматерь, что дало повод Льву Толстому сказать о Горьком: «Злой, злой. Ходит, высматривает и все докладывает своему неведомому Богу. А Бог у него урод».

Ощущение, что Христос придет на землю второй раз калекой, архетипически роднит всех наиболее нервных, наиболее чутких писателей конца века. Наверное, это единственное оправдание того, что этот новый Христос никого не спасет. Он приходит как окончательная проба, как проверка человечества: сможет оно выдержать такого Бога, сможет проявить сострадание к такому Богу или не узнает его. Это и предупреждение Мопассана: человечество искалечено и другого Христа не заслуживает.

Андре вызывает у людей чувство странное – прежде всего чувство вины, и за это все ненавидят его особенно. Он мешает молодому и здоровому старшему брату Анри, мешает его веселой компании. Калека всем в тягость. И это ощущение собственной излишности угнетает и Андре. Но однажды во время разговора, который заводят красивые, молодые, спортивные друзья (они все теннисом безумно увлечены), он демонстрирует и красоту своей души, и познания. Ведь он слушал глубокомысленные разговоры доктора и священника, он много читал, он много думал. Он становится таким маленьким домашним проповедником в этом кругу. Его проповедь почти так же шокирует, как проповедь Христа, но производит впечатление. Девушка, в которую он влюблен, боясь обидеть больного, не отнимает у него руки, а он уже чувствует себя любимым, просыпается счастливым, он почти здоров. Но тут выясняется, что девушка эта помолвлена с его старшим братом. И как только Андре об этом узнает, для него сразу заканчиваются все надежды, и он умирает очень скоро. Новый Христос приходит неузнанным, во-первых, приходит калекой, во-вторых, и, в-третьих, остается неуслышанным. Животная любовь оказывается сильнее любви божественной.

Гениальность инвалидности – метафора – для Мопассана нечто принципиально новое. Он потому так настаивает на обреченности главного героя, что Андре действительно не может восприниматься другими как нормальный, как равный. Его уродство заключается в его эмпатии, в его поразительной чуткости, в высочайшей самоотверженности. Он святой, и поэтому калека. Если человечество в очередной раз не узнало Христа, так пусть оно и гибнет.

«Анжелюс» принципиально не мог быть закончен, потому что вслед за этим романом, написанным как прелюдия к катастрофе, должна была разразиться катастрофа, погубившая человечество. В некотором смысле так и получилось: настала сначала прогрессирующая болезнь, потом гибель Ги де Мопассана. Он попытался покончить с собой в декабре 1891 года, понимая, что не напишет книгу; он нанес себе глубокую рану в горло, почти истек кровью, его чудом спасли. Он умер два года спустя, при этом его одолевали невыносимые кошмары. Он представлял себя то Христом, то инопланетянином, придумал страшного двойника Подофилла, который преследовал его… Хроника его болезни, сохраненная его врачом и его слугой Франсуа Тассаром, – это что-то совершенно невероятное. «Месье Мопассан превратился в животное», – говорил доктор Бланш. Перед смертью Мопассан пришел ненадолго в себя и умер со словами «Тьма! О, тьма!», словно увидел страшную тьму XX века.