Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.)

Действия некоторых австрийских послов были весьма утонченными и, как показывают воспоминания видных политических деятелей, небезрезультатными. В своих мемуарах, например А.П. Извольский утверждает, что в 1905–1906 гг. граф Алоиз фон Эренталь вошел в доверительные отношения с главноуправляющим землеустройством и земледелием П.Х. Шванебахом, который «служил ему в качестве информатора относительно положения в России»[312]. Разъясняя свою позицию, министр иностранных дел пишет: «Шванебах не забывал после каждого заседания Совета министров посетить австрийское посольство, где он рассказывал о деталях дебатов и на следующее утро его рассказ, несомненно, становился известен Вене и Берлину»[313].

Сомнения в реальности подобных встреч и частных бесед очень быстро исчезают, когда в мемуарах очевидцев событий начала XX в. находим очередное подтверждение наличия тесных дружеских отношений австрийского министра А. Эренталя с русскими сановниками (П.Х. Шванбахом и др.)[314].

Не менее удачливыми на поприще дипломатической разведки были и военные агенты. Упомянутый выше полковник А. Урбанский фон Остремиц, вероятно, не допускавший каких-либо связей высокопоставленных армейских офицеров не только с коллегами по дипломатическому корпусу, но и с агентурной разведкой, так описывал их деятельность: «…Военные агенты в своем изучении иностранных армий никогда не базировались на агентурной разведке. Хорошо образованный в военном деле офицер имел в своем распоряжении иные богатые средства, которые позволяли ему изучать военную мощь государства. Наблюдение за маневрами, изучение военной литературы и повседневной печати, изучение заседаний правительственных учреждений давали более ясную картину обороны государства, нежели сообщения темных личностей…»[315].

Следование собственным профессиональным путем, который был характерен и для военных агентов других стран, привело военного представителя австрийского посольства в Санкт-Петербурге графа Спанокки к крупному успеху В 1910 г. он, совместно с немецкой дипломатической службой, сумел вступить в конспиративный контакт с приставом Государственной Думы бароном Э.П. Унгерн фон Штернбергом, который продал дипломатам копии секретных докладов комиссии по государственной обороне Государственной Думы по законопроектам военного министра о контингенте новобранцев призывов 1909 и 1910 гг.[316]

После объявления Спанокки «persona non grata» и выдворения его из России прибывший ему на смену военный агент при посредничестве немецкого посла графа Ф. фон Пурталеса завербовал заведующего передвижением войск по железным дорогам и водным путям Петербургско-Рижского района штаб-ротмистра К.К. фон Мейера (начало 1912 г.). Судя по донесениям филеров петербургской городской контрразведки, производивших наружное наблюдение за этим офицером (кличка «Гороховый»), он часто приходил в посольство Австро-Венгрии с «какими-то планами»[317]. Из этих же агентурных сведений видно, что «…фон-Мейер для австрийского посольства является очень важным человеком и может оказывать услуги в деле военного шпионства»[318]. В качестве вознаграждения за эти услуги К.К. фон Мейер, вероятно, получал крупные денежные гонорары. Об их величине говорит хотя бы тот факт, что при своем невысоком жаловании (ориентировочно 200–300 руб./мес.), он снимал две квартиры в Санкт-Петербурге, общая стоимость аренды которых оценивалась в 145 руб. ежемесячно (причем в эту сумму не входили услуги дворника, швейцара, прислуги) и владел имением в Новгородской губернии[319].

Выводы:

1) Лишь меньшая часть управленческого аппарата австрийской разведки была представлена военной элитой – офицерами Генерального штаба. Подавляющее же его большинство комплектовалось из среды армейских офицеров. И тех и других объединяла склонность к изучению иностранных языков и наличие собственного опыта ознакомительных командировок в сопредельные государства. Высокая образованность, профессиональная мобильность личного состава разведки и ее широкие агентурные возможности свидетельствуют не только об эффективности кадрового отбора в «Эвиденц бюро», но и об эффективности самореализации его кадров в Европейской России.