Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.)

Помимо вышеуказанного сообщения о системе японского шпионажа против России, продублированного в № 79 официального издания «Русский инвалид» от 5 апреля 1908 г. (что подчеркивает его своевременность и важность для организации успешной борьбы с японскими шпионами в условиях мирного времени), во всеобщем доступе оказалась не менее содержательная и поучительная статья – «Разведка и шпионаж»[365]. Ее автор построил свое повествование на анализе некоторых событий периодов последних войн: Русско-японской 1904–1905 гг. и Франко-прусской 1870–1871 гг. К какому итогу он пришел? Во-первых, он засвидетельствовал размах превентивных военно-разведывательных мероприятий японцев, описанных «М.Г.» в статье «Японское шпионство». Действительно, перед началом войны с Россией генерал Я. Фукушима (он же Фукусима), помощник начальника штаба маршала И. Оямы, составил план войны, «основанный всецело на донесениях шпионов, которыми он предварительно наводнил Маньчжурию. Еще гораздо раньше японские офицеры под видом купцов, коммивояжеров, парикмахеров и т. п. собирали необходимые сведения на театре военных действий и, кроме того, завязывали солидные связи с жителями…»[366]. Во-вторых, иностранный автор одним из первых в русской литературе обратился к феномену преемственности между немецкой и японской спецслужбами. Доказывая, что японцы были «достойными учениками немцев», он ссылался на практику становления разветвленной шпионской сети немцев во Франции в преддверии вооруженного столкновения с ней. «Немцы уже задолго до 1870 г. имели своих людей в восточных городах Франции, в Париже, на севере в Бургоне и на Луаре. С объявлением войны эти лица телеграфировали, что не смеют как беглецы вернуться в Германию, или же выдавали себя за эльзасцев и таким образом остались в стране, откуда сообщали сведения»[367].

Этот опыт был не единственным примером того, что сумели адаптировать в своей деятельности японские военные. Французский офицер приводит еще один прием, взятый ими на вооружение у немцев. Во время войны с Францией немецкие разведчики «задерживали местного жителя, имеющего жену и детей, приставляли к нему ловкого человека, если можно офицера, переодетого лакеем. Затем этого жителя отправляли в расположение противника, предупредив его, что если он не вернется, то его жена и дети будут казнены. Житель проникал туда под каким-нибудь предлогом, его же мнимый лакей собирал сведения»[368]. Японцы не только расширили свои познания в тактике шпионажа, но и придали немецкой идее более суровый вид: они «отбирали у китайских семей отцов или сыновей, причем отца оставляли заложником, а сыновей отправляли шпионить. В случае невыполнения задач отца казнили»[369].

Во время военного столкновения в Манчжурии военное министерство Японии опиралось не только на передовые достижения в области разведки, заимствованные у некоторых европейских армий, но и прибегало к собственным нововведениям (например, к осведомлению в России под видом иностранцев с «европейским лицом» и соответствующей ему традиционной внешностью). Как следует из секретного циркуляра № 131 Секретного отделения Департамента полиции МВД от 11 июня 1905 г. на имя губернаторов, градоначальников и Варшавского обер-полицмейстера, в японской газете «Осанна Майници-Симбун» от 15–28 декабря 1904 г. была размещена заметка о том, что редакцией этой газеты командирован в Россию американец Каг Oraphrin с целью изучения ее экономического состояния. Причем исполняющий обязанности директора департамента П. Рачковский не просто информировал своих подчиненных, а предписывал им в случае обнаружения указанного американца учредить за ним наблюдение (что косвенно указывало на имевшиеся у полиции основания подозревать журналиста в связях с японской разведкой. – В.З.)[370].

Итак, спустя три года после окончания Русско-японской войны в отечественной военной прессе появились первые сообщения, способные пролить свет на существование «тайного фронта» в дальневосточном регионе незадолго до и во время вооруженного столкновения на маньчжурском театре военных действий. Читательские массы не только узнали о географии японского шпионажа и поняли, какие сведения представляли военный интерес для противника, они задумались о таких профессиональных способностях шпионов, как склонность к лицемерию и умение перевоплощаться. А новость о заимствовании азиатами европейского опыта ведения разведки и использовании европейцев в достижении целей шпионажа подвигала общество к мысли об универсальном (межгосударственном) характере этого явления, не знавшем ни национальных границ, ни естественных преград.

III. Межвоенный период (после Русско-японской войны)