Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.)

Первый факт: согласно военному ежедневнику «Русский инвалид» в русской армии (для которой наличие знатоков восточных языков было большой редкостью) функцию переводчиков с японского языка выполняли местные жители, главным образом, китайцы. «Без китайцев-переводчиков русские войска и шагу ступить не могли. Находясь постоянно при начальстве, помещаясь зачастую в канцеляриях с писарями, переводчики прекрасно были осведомлены обо всем том, что делалось в армии. На судебных процессах выяснились обстоятельства, указывающие на то, что японские шпионы поддерживали сношения с нашими переводчиками…»[420].

И второй факт: еженедельник «Русский воин» сообщает, что на русско-японском фронте нередкими были случаи привлечения, точнее «принуждения», китайских подданных к содействию японской армии. Ввиду недостатка собственной агентуры в расположении войск противника, как считает автор заметки, японцы брали в качестве заложников членов семей богатых или влиятельных фамилий. От их глав требовали под угрозой расправы с заложниками «высылки своих шпионов» и предоставления им шпионских донесений (в разделе «Японская разведка» мы уже обращались к рассмотрению одного из примеров практики заложничества в интересах военного ведомства Японии. – В.З.)[421].

После окончания дальневосточного конфликта китайцы пересмотрели свое отношение к шпионажу как второстепенному роду занятий. Подобные перемены были обусловлены осмыслением истинного предназначения национальной разведки в контексте ближайших внешнеполитических предпочтений официального Пекина, отдельные из которых сводились к земельным притязаниям в правобережном районе Амура. Действуя неофициально (т. е. не выходя на межгосударственный уровень урегулирования пограничных споров), китайская сторона планомерно перемещала в эту приграничную полосу целые поселения и их администрации. Указ фудутуна (наместника) Хейлунцзянской провинции генерала Ао-лина от 16 июня 1906 г. гласил: «… вы, жители, приступайте к сооружению торговых пристаней на Амуре и магазинов. Все это быстрым потоком достигнет в 3–5 лет благоденствия и процветания и высоко поднимет голову…»[422]. Эта фраза получила обратный отклик (с русской стороны): «…действительно, китайцы поднимают голову и перестают с нами церемониться; так они объявили, что мы должны очистить на правом берегу Амура земли или платить подати; существующие постройки снести и больше не возводить, леса без разрешения китайского правительства не рубить…»[423].

Для осуществления агентурного сопровождения увеличивавшегося несанкционированного социально-экономического присутствия Китая в русском пограничье (воды Амура и обе стороны его прибрежной полосы считались русскими владениями), необходимы были не только «глаза и уши» китайских крестьян и трудовых мигрантов, но и квалифицированные кадры разведчиков.

Военное министерство «Поднебесной империи» достигло договоренности с правительствами Японии и Североамериканских Соединенных штатов о возможности обучения своих офицеров военному делу (в том числе азам разведывательного искусства). Обосновывая данный тезис, обратимся к информации, которую мы извлекли из журнала «Китай и Япония. Обзор периодической печати», выпускавшегося типографией штаба Приамурского военного округа. Штатные сотрудники его редакции – офицеры военно-окружной разведки – выписывали китайскую и японскую прессу, переводили военные новости и извещали русское офицерство о новшествах и актуальных переменах в вооруженных силах Китая и Японии. В 1910 г., как следует из заметки, обнаруженной ими в газете «Дзи-дзи Симио», десять китайских военнослужащих, окончивших среднее военное училище, были командированы в японскую Тоямскую военную школу для получения «специального военного образования»[424]. В этом же году по сведениям издания «Чжун-вай-жи-бао» князь Цзая Сюнь был намерен «послать в Америку 20 офицеров, окончивших школы для изучения шпионажа и приказать всем шпионам, как служащим при дворе, так и всем остальным придерживаться во всем американских правил»[425].

Полагаем, эти газетные данные не относились к разряду секретных, но в силу своей специфичности могли возыметь определенный интерес у военных ведомств иностранных держав (в данном случае России). Допустим, знание особенностей американской школы шпионажа способствовало бы квалифицированному выявлению ее выпускников (уроженцев Китая), привлеченных к агентурной работе на русском направлении. И, наоборот, на стадии предварительного расследования по делам о китайском шпионаже, отечественные органы правоохраны, а позже и военная контрразведка, могли получить ценные сведения об организации системы американского шпионажа за рубежом (для своевременного изобличения в преступной деятельности граждан Североамериканских Соединенных штатов в пределах России).