Инсбрукская волчица

Проводив глазами телегу, на которой уезжали девчонки, я медленно направился в сторону усадьбы лесника. У меня было ощущение, что продолжается какой-то неправдоподобный розыгрыш. Но винить в происходящем я должен был только самого себя. Если бы не моя рискованная идея заставить преступницу нервничать и совершать ошибки с помощью вещей жертв, мы бы все уже давно спали в своих постелях.

В окнах лесничего был виден свет, а ворота были открыты настежь. Видимо, меня ждали. На мой стук дверь открыл сам хозяин. Его сын, уже вполне одетый, робко жался позади отца.

Я попытался снять кепку и тут же сдавленно крикнул: оказалось, Анна ударила меня так, что на затылке выступила кровь, и теперь я ненароком содрал засохшую корочку. Надо будет обработать позже. Лесничий усталым жестом пригласил меня в комнату, где уже пылал камин. Некоторое время мы с хозяином молча курили, глядя на огонь. Густав стоял у двери, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Знаешь, Густав, – я встал и описал круг по комнате, – ты ведь на волосок от смерти тогда был! Ей терять уже нечего.

Я бросил перед ним газету с поимённым списком погибших. Я решил, что непременно должен напомнить о каждом, кто погиб в тот чёрный день, и, несмотря на опасность нового припадка, я не собирался жалеть парня:

– Они были в крови, молили о пощаде! – я нарочито преувеличил сцены смерти первых жертв, – но она снова и снова била их ножом! Резала, точно туши! А остальные?

Я перешёл на несколько строчек вниз. Список из сорока трёх фамилий растянулся на полстраницы.

– Как думаешь, что чувствовали эти девочки, когда оказались в ловушке? Они не могли выбраться, огненный капкан поглотил их. Можешь себе представить их отчаяние? Они хотели жить, но убийца решила иначе. В следующий раз, когда ты понесёшь ей еду, она тебя просто зарежет, решив, что у тебя на хвосте полиция сидит.

Парень угрюмо молчал, уставившись в пол под своими ногами. Я продолжал:

– Твой отец говорил мне, что ты очень любишь зверей. Это правда?

Густав поднял голову и недоумённо посмотрел на меня. Затем ответил:

– Да, я люблю зверей, и они меня любят.

– Ты любишь охотиться? – спросил я.

Густав затряс головой и горячо возразил:

– Я считаю, что охота богопротивное дело. Я никогда не охочусь!

– Когда у нас проходит охота, – вмешался отец, – он запирается в комнате и не выходит.

– Так вот,– продолжал я, – а теперь представь, что девушка, которую ты подкармливал, жестоко охотилась на своих одноклассниц. Она заманила их в ловушку, закрыла и попросту сожгла! Да любая охота по сравнению с этим покажется милосердным актом. А бедные маленькие девочки, которых она зарезала первыми, как ягнят…

Густав прервал меня:

– Я понимаю, что это ужасно, – парня передёрнуло, – да только сделала это не Анна.

– Нет, друг мой, – мягко возразил я, – это сделала Анна, сомнений тут быть не может. Поэтому она и прячется сейчас по лесам, а не живёт дома с родителями.

– Она прячется по лесам совсем не поэтому! – взвизгнул Густав.

– А почему же? – удивился я.

– Потому что вы все затравили её, как несчастную раненую косулю! Только потому, что она осталась жива! А устроил всё это какой-нибудь сумасшедший бродяга.

– Показания свидетелей, которым случайно удалось выжить, прямо говорят о том, что это была именно она.

– Но они могут ошибаться! Они не разглядели! Анна не могла, она добрая, красивая, весёлая и смелая.

– Смелая – да, – вздохнул я, – этого у неё не отнимешь. А ещё расчётливая и абсолютно бессовестная.

– Почему вы решили, что правду говорят ваши свидетели, а не Анна? – продолжал упорствовать Густав.

– Потому что её видели. Есть показания женщины, учительницы, которая видела Анну буквально в момент совершения преступления. И эта учительница сейчас лежит в больнице, до сих пор не оправившись от травм. А она, между прочим, беременна. И из-за этой истории может потерять ребёнка.

Густав окончательно замолчал. Он очень сильно побледнел. Я чрезвычайно опасался повторного припадка, но лесничий сделал мне успокаивающий жест.

Наконец Густав поднял глаза и сказал голосом, лишённым всякого выражения:

– Я выведу вас на неё. Но можете ли вы обещать, что отнесётесь к ней справедливо?

– Я обещаю тебе это, – ответил я как можно более весомым тоном, – мы отнесёмся к ней со всей возможной мерой справедливости.

«Да, я уж постараюсь, чтобы эта тварь получила всё, чего она заслуживает», – думал я во время последующего разговора.

Дальше дело пошло быстрее. Лесничий сварил кофе, достал вчерашние булочки с корицей, и мы втроём переместились в столовую. Осталось только продумать детали.

Решено было первые пару дней Густаву в лесу не появляться, сославшись на нездоровье. Было бы подозрительно, если бы он пошёл искать свою зазнобу сразу после нашего с Бертой неудачного демарша.