Инсбрукская волчица

А тогда ещё их жизни казались им самим ценностью. Огорошенная убеждённостью мужа, Катарина поначалу не испытывала ничего. Она автоматически собирала и упаковывала вещи – тщательно и умело, как всегда. Возможно, она не разрешала себе думать ни о чём, кроме простых текущих дел – упаковать вещи, рассчитать служанку, нанять повозку…

Оказавшись в соседнем городе, где их никто не знал в лицо, они возможно, даже начали строить какие-то планы на будущее. Собирались прожить как-то эту зиму, а потом отправиться дальше, в Вену, а может быть, и в другую страну.

Но постепенно отупение, вызванное внезапностью страшного известия, стало проходить. Катарина хваталась за одно дело, бросала его, хваталась за другое. Ей ни на секунду не было покоя. Она перестала спать ночами, перестала ходить в церковь, не могла разговаривать с людьми, даже если они были с ней приветливы и доброжелательны. Особенно, если они были к ней приветливы и доброжелательны.

Стараясь как-то привести жену в чувства, Йозеф уговорил её написать письменный отказ от дочери, вычеркнуть её из их жизни, начать жить сначала. Возможно, вечерами он убаюкивал Катарину рассказами о будущих годах где-нибудь в Америке, хотя сам уже в эти сказки вряд ли верил.

А потом кто-то бросил камень в окно их нового дома. Возможно, это просто баловались местные мальчишки. Йозеф застеклил окно,но для Катарины это был знак – бежать некуда. Никуда не убежишь от собственной совести, людского осуждения и божьего суда.

Вечером, дождавшись, когда муж заснёт, она написала записку: «Я воспитала чудовище» и закрыла вьюшки.

Потом постояла, оглядывая комнату. Записка, белевшая на столе, показалась ей никчемной и мелодраматичной. Да и зачем кому-то что-то объяснять? Что Анна выросла чудовищем, всем и так ясно. Что родители, воспитавшие такого монстра, не заслуживают жизни – тоже. Катарина взяла записку и бросила в камин поверх тлеющих дров. А затем пошла и легла рядом с мужем.

Возможно, всё было и не так. Но мне эта история видится именно такой, не смотря на официальное заключение о несчастном случае, которое я подписал. Не стоило лишать несчастных супругов, как самоубийц, ещё и приличного церковного погребения.

Глава 34. Важное приобретение

Анна:

Постепенно подкрался июль. Экзамены остались позади, лишь для некоторых учениц учебный год продолжался – они отправились на переэкзаменовку. В числе прочих была и Сара Манджукич, засыпавшаяся на экзамене по истории.

– Анна, можно твои конспекты? – спросила она однажды. – Мне бы подучить кое-что, а ты сама знаешь, я…

– Лень записывать? – усмехнулась я. – Ладно, бери.

Хорватка, поблагодарив меня, взяла тетради и отправилась, однако, не домой, а в кофейню Кауффельдта. Не иначе, хочет спросить у Симоны ответы на все билеты, благо квартира Кауффельдтов располагалась впритык к кафетерию. Слабохарактерная Симона давно попала под влияние вороватой хорватки. Я слышала, как Инга за глаза называла Сару бандиткой, и мне казалось, что она права, как никогда.

Так прошло несколько дней. Я по-прежнему коротала время в пригородном лесу, предаваясь мечтам и собственным мыслям. Во мне боролись две сущности – человеческая и волчья, и если первая уговаривала меня перетерпеть последний год, то вторая требовала немедленной расплаты.

В конце концов, я всё-таки пришла в лавку Зеппа. Тот стоял за прилавком и время от времени перелистывал какой-то журнал.

– Здравствуй, – кивнул лавочник, – а где эта цыганка?

– Да я откуда знаю, – отмахнулась я, – и вообще, она не цыганка, а хорватка.

– А не всё ли равно? – усмехнулся мужчина, а я стала разглядывать всякие безделушки на витринах.

Наконец, я остановилась на нагане, имеющим вид сувенира, но я-то знала, что он боевой, только пока в нерабочем состоянии.

– Всё-таки хочешь взять? – ухмыльнулся Зепп, глядя на меня из-под своих толстых очков, – платить-то есть чем?

Я достала из кошелька все бумажные кроны и мелочь, скопленную за долгое время.

– От сердца отрываю, – вздохнула я.

– Так уж и от сердца, – усмехнулся лавочник, пересчитывая деньги.

Коробочки с пружинками и прочими деталями, необходимыми для приведения нагана в боеготовность, Зепп беспечно оставил на видном месте, а вот сшитую папку с журналами об оружии он оставил как раз в своём поле зрения. Мало того, шкафчик был заперт, а ключ лавочник держал у себя в кармане. Конечно, для Сары стащить ключ – не проблема, но что я ей скажу? «Сара, стащи ключ, я тут хочу немного пострелять в школе из нагана»? Чушь! Сара в лучшем случае покрутит пальцем у виска, а в худшем – сообщит в полицию.