Инспекция. Число Ревекки

Неожиданно поднялся холодный ветер, вмиг пронизавший до костей. Запахнувшись плотнее, я затянул туже пояс, но проклятые промозглые порывы еще неистовее начали трепать отвороты и подол плаща, вновь открывая дорогу холоду. Сквозь ночную муть показались очертания грузовика. Трясясь и переваливаясь, он медленно ехал к крематорию. Он не был обтянут брезентом, и видны были беспорядочно торчавшие руки и ноги хаотично сваленных тел. На каждом ухабе грузовик подскакивал, вместе с ним подскакивали и трупы. Машина остановилась, водитель торопливо выскочил и откинул борт. Я пораженно уставился на содержимое.

– Кто, черт подери, додумался раздеть их заранее? – тихо пробормотал я.

Кузов был под завязку забит голыми женщинами, среди них были совсем старухи и девочки. Хуббер скользнул по ним мимолетным и равнодушным взглядом и пожал плечами:

– В любом случае они уже мало что ощущают. Их три дня держали без еды и воды в двадцать пятом. Говорят, при таком голоде… – И он вдруг блеснул на меня совершенно безумными глазами, – даже холод воспринимаешь в искаженном виде! – Глаза его снова потухли, взгляд сделался осмысленным. – Многие из них сейчас с радостью вползут в газовую камеру… там тепло.

И снова безотчетная тревога вдруг охватила меня. Я перевел растерянный взгляд на Хуббера.

– Вы, верно, шутите? Хотите сказать, они еще живые?

Хуббер усмехнулся, ничего не ответив. Я вновь посмотрел на грузовик. Беспорядочной грудой женщины лежали друг на друге. Неожиданно два верхних тела слабо вскинули головы. Не удержавшись, я чертыхнулся. Из изнемогшей обескровленной кучи не раздавалось ни единого стона или плача.

– Впрочем, доля правды в вашем впечатлении есть, – проговорил Хуббер. – Думаю, под всей этой кучей уже несколько трупов есть.

Эсэсовцы, сопровождавшие грузовик, вопросительно переглянулись. Им было очевидно, что приказывать женщинам выбираться самостоятельно бесполезно. Один из них подошел к кабине и что-то сказал водителю. К моему изумлению, в ту же секунду кузов начал подниматься под углом и человеческая масса беспорядочно повалилась на мерзлую землю. Те, кому изначально «посчастливилось» оказаться сверху, теперь оказались в худшем положении. На первый слой тел падал следующий, затем еще, полностью заваливая собою остальных. Изломанными куклами женщины валились, ударяясь головами о промерзшую твердую землю. Их черепа бились об нее с отвратительным гулким стуком. На грязном снегу заалели свежие пятна крови. Наконец последнее тело сползло с грузовика, и я поймал себя на мысли, что жду, будто машина сейчас отряхнется, оправится после всего, ведь она выглядела более живой, нежели куча у ее колес. Зазвенели крики охранников, и вдруг эта свалка тел зашевелилась и начала расплетаться и расползаться. Опираясь друг на друга, женщины вставали на трясущихся ногах. Я снова досадливо покачал головой, какого же черта их раздели заранее? Женщины были настолько обессилены, что даже не делали привычных попыток прикрыться. С одинаковыми блуждающими взглядами они безвольно побрели в крематорий. Одна за другой скрывались в проходе, ведущем вниз, в раздевалку. Возле грузовика остались лежать несколько тел.

Я посмотрел на Хуббера. Он впился пристальным взглядом в проход, в котором исчезла шеренга голых тел.

– Вы знали, – он повернул голову, – что в тепле химическая реакция «Циклона Б» побыстрее… быстрее, в общем, все проходит? Быстрее, чем в холоде, я имею в виду. Испарение паров начинается, когда не ниже двенадцати градусов… Поэтому мы отапливаем газовые камеры даже летом… Особенно если лето так себе… прохладное.

– Понятно, – я кивнул, не понимая, на кой черт мне эта информация.

– Это еще ничего, гауптштурмфюрер фон Тилл, бывает хуже. В Треблинке, например, было определенно хуже… С печами там дела обстояли не так хорошо, как здесь, да и камеры не справлялись… и наполовину. Бывало, евреи ждали по три-четыре дня своей очереди. Сидели и ждали. Понятное дело, их не кормили. Тех, кто не дожидался, складывали рядом. Одно тело на другое, одно на другое, – Хуббер неотрывно смотрел на меня, – а остальные ждали. Им разве что в лицо не кричали: «Мы вас убьем!» – а они ждали…

Я посмотрел на него.

– Вы и в Треблинке были? – спокойно спросил я, не отводя взгляда.

Хуббер кивнул.