Инспекция. Число Ревекки

– Остановка между Дахау и Аушвицем, всего пару месяцев, но мне хватило. – Он наконец-то отвернулся, и я почувствовал облегчение. – Комендант Эберль[49] там все пустил на самотек. Поначалу-то у него был азарт. Когда он только вступил в должность, живо включился в процесс, расхаживал, командовал, хотелось, видать, превзойти другие лагеря. А потом транспортов стало слишком много для лагеря с такими скромными возможностями, мы не справлялись, но он ничего не сделал, не дал никакой отмашки прекратить или хотя бы уменьшить поток эшелонов. Его сильно волновали показатели на бумаге, которыми он мог козырять наверху. Вскоре количество прибывающих достигло таких цифр, что пошли сбои даже на приемке. Рабочие команды попросту не успевали приводить в порядок территорию к очередному поезду. Приходилось задерживать поезда без объяснений, понимаете, машинист просто получал приказ стоять. И они стояли на перегонах. Иногда сутками. Вагоны, понятное дело, никто не открывал… – Хуббер сделал последнюю затяжку и выкинул окурок себе под ноги, старательно утрамбовав его в грязный снег. – В итоге мы еще никого не уничтожили, а уже воняло, каково, а?

Я не понимал, зачем он мне так старательно растолковывал все это, будто я и сам был не в курсе всех проблем с транспортами. А Хуббер наклонился ко мне и зашептал:

– Помню один дикий вечер. Подошел состав – очень ме-е-едленно… На солнцепеке почти два дня простоял. Подошел, встал. Кругом тихо так. Мы, конечно, ожидали сложную приемку, но когда мы наконец открыли… Они просто повалились на нас! Десятки задохнувшихся. С раскрытыми ртами. Друг на друга. Вповалку. Мы замешкались, конечно. И другому эшелону забыли дать отмашку стоять…

Я обернулся, рассчитывая, что концерт окончился и, может, кто-то уже вышел на улицу, но мы по-прежнему были с Хуббером одни.

– Снова гудок, рельсы задрожали – едет, значит. Новых пришлось перестрелять, чтобы усмирить. Что еще было делать? Сверху никто ж ничего…

Я не хотел вновь слушать омерзительные подробности, которые мне уже как-то рассказал Хёсс. Но Хубберу было плевать на мои молчаливые хотения. Его брови сошлись в одну линию, однако лицо его не выглядело хмурым, скорее, сосредоточенным.

– Все это было похоже на чуму Средневековья, которая пришла в город без единого врача. Тел скопилось столько… Экскременты, кровь, гной, пот, слезы, все стекало под эту кучу. В конце концов под ней образовалась самая омерзительная жижа, которую только возможно сотворить на этом свете… Кишащая червями, – снова зашептал он, – и разъедавшая землю до самого ада. Несколько евреев предпочли, чтобы их расстреляли тут же, на месте, чем разгребать эти завалы. Других пришлось стегать плетьми, чтобы заставить. И здесь потом было… то же самое… – последнее он проговорил уже с некоторым хмурым удивлением, будто у него никак не укладывался в голове факт возможности повторения того, чему он был свидетелем в Треблинке.

– Вы умеете передавать все с поразительной точностью и отвратительным натурализмом, – хмуро проговорил я, закуривая впечатления, – качество, завидное для школьного учителя литературы, но не для охранника концлагеря.

Он меня не услышал.

– Сейчас Эберля хают все кому не лень. Он тогда действительно погрузил Треблинку в хаос. Но во время той гонки он выдавал по десять тысяч трупов в день. Вряд ли кто-то сумеет приблизиться к этой цифре. Даже Аушвиц со всеми его мощностями.

– Я так и не понял, вы защищаете Эберля или напротив?

Я действительно не мог понять Хуббера, которого швыряло из крайности в крайность, и все это с совершенно потерянным, ничего не выражающим лицом. Он лишь пожал плечами.

– Комендант Эберль удовлетворил руководство количеством, но разозлил качеством. Сами решайте, ругать его или нет.

Я ничего не ответил Хубберу. Кивнув ему, я направился к машине. Гулять мне расхотелось.

24 сентября 202… Лекция № 4

Преподаватель сосредоточенно разглядывал свои записи. Наконец он обвел карандашом чьи-то фамилии и окинул взглядом аудиторию. Привычная улыбка отсутствовала.

– Сегодня я вынужден начать наше занятие с неприятного момента. Виктор, Александр и Агата, вам придется покинуть мои занятия. По результатам последнего теста я вижу, что вы не тянете материал.

Лица всех троих вытянулись от удивления. Виктор и Агата, сидевшие рядом, озадаченно переглянулись.

– Но ведь тест был связан с нашими интересами, – неуверенно проговорила девушка. – Вы сами сказали, что просто хотите определить наши увлечения для дополнительных заданий.

Преподаватель покачал головой.

– Все вопросы так или иначе были связаны с курсом. Вы написали откровенную ерунду, которая продемонстрировала весьма низкий уровень по сравнению с остальной группой. Кстати, хочу выразить свое восхищение остальными. Вдумчивые и интересные ответы, вы глубоко в теме. Давно не было столь сильной группы… за некоторым исключением. – Он поочередно посмотрел на Агату, Виктора и Александра.

Те молчали.

– Не могли бы вы покинуть аудиторию, чтобы мы могли начать? Сегодня у нас довольно любопытная тема.

Агата торопливо проговорила: